Весы Великого Змея
Шрифт:
Гулага в буквальном смысле этого слова разорвало напополам. Обе половины затряслись, точно студень, испустили страдальческий стон, и…
Взревев напоследок, демон… растаял.
Тело его утратило всякую осязаемость. Окончательно сделавшись жидким, Гулаг лужей растекся по полу. Стены и потолок приняли совершенно обычный вид – разве что покрылись тоненьким слоем слизи.
Каменный пол под ногами тоже обрел прежнюю твердость, только подошвы чуточку липли к камню. В ноздри ударила вонь гниющих отбросов.
И тут внимание Ульдиссиана привлекло кое-что новое. Минуту назад коридор впереди казался бесконечным,
С опаской ступая по клейкой слякоти, что некогда была грозным демоном, Ульдиссиан приблизился к двери. Каждый миг ждал он новой атаки, однако очередного удара не последовало. Со створки двери на него благосклонно, смиренно взирал чеканный бронзовый Диалон.
Ульдиссиан сдвинул брови. Казалось, за изображением доброго духа скрывается некий иной образ – смутный, едва различимый. Сощурившись, он пригляделся…
И, ахнув, поспешил отвести взгляд. Только что он смотрел прямо на этот леденящий кровь образ, однако теперь не мог вспомнить ни единой его черты – помнил одно: подобного ужаса ему не внушало ничто и никогда. На миг в памяти всплыли витые рога, острые, точно кинжалы, клыки…
Встряхнув головой, Ульдиссиан прогнал прочь жуткие воспоминания. Вновь приглядеться к адскому изображению он не осмелился. Пусть и почти незримое, оно каким-то неведомым образом пробуждало в глубинах души первозданные детские страхи. На миг все кошмары, терзавшие маленького Ульдиссиана ночами, ожили, вновь обрели ту же самую, прежнюю яркость.
Собравшись с духом, Ульдиссиан протянул руку в сторону двери. Касаться ее он даже не помышлял. Быть может, Лилит с ней ничего и не проделала, но без пагубных чар верховных жрецов здесь наверняка не обошлось.
Точно под натиском какого-то гневного духа, дверь распахнулась, и Ульдиссиан переступил порог.
Зал за порогом оказался огромным – может статься, даже просторнее необъятного главного зала храма. Большую часть его окутывал мрак, а единственным источником света, помимо Ульдиссианова шара, служили факелы, озарявшие мраморное возвышение, увенчанное каменным пьедесталом, длиною чуть больше человеческого роста с небольшим уклоном на правую сторону.
На пьедестале том, на том алтаре, покоилось мертвое тело – тело человека, лишенное кожи и внутренностей.
Сдерживать отвращение Ульдиссиан даже не попытался. Находка, свидетельствовавшая о человеческих жертвоприношениях, его нисколько не удивила, а вот свежесть ее потрясла до глубины души. В тот самый день, в то самое время, когда он и его соратники брали храм штурмом, еще одна живая душа была зверски погублена всего лишь затем, чтоб снискать благосклонность какого-то демона…
Тут в дальнем верхнем углу, над каменным пьедесталом, слегка встрепенулся некто, поначалу им не замеченный. Судя по всему, что удалось разглядеть, то была тварь, с виду напоминавшая мохнатого паука огромной величины… но вдобавок… вдобавок чем-то схожая и с человеком. Еще один демон?
Вспомнив паучьи полчища, Ульдиссиан заподозрил, что насланы они были именно им. Если так, эта тварь куда осторожнее и хитрее Гулага…
Стоило сделать шаг в сторону демона, навстречу из мрака дальних углов огромного зала выступили новые противники. Ну вот, а он-то как раз гадал, когда же за дело возьмется главный из местных жрецов! Судя по всему, что ему удалось узнать о «внутренней кухне» Церкви Трех, в храмах рангом пониже всеми тремя орденами управлял единственный иерарх, избранный из служителей Мефиса, Диалона, или же Балы, а делами каждого из трех культов ведали три подчиненных ему жреца. Трое (а ныне, со смертью Малика, двое) верховных жрецов, заправлявших всей сектой от имени Примаса, имелись лишь в главном храме, что близ Кеджана.
Грузно сложенный, лысый, облаченный в серое с кроваво-алым, глава храмовых жрецов едва ли не равнодушно махнул в сторону Ульдиссиана рукой. В тот же миг около дюжины послушников в одеяниях всех трех орденов воздели кверху ладони и затянули жутковатый напев.
На Ульдиссиана со всех сторон дохнуло невероятной стужей, однако простого желания согреться оказалось довольно, чтоб живо с нею покончить. Жрецы, осекшись, оборвали пение на полуслове, но главного их неудача ничуть не обескуражила. Под его презрительным взглядом двое ближайших нервно поежились и вновь принялись плести чары, а прочие их собратья немедля подхватили напев.
– Помолчите, – охваченный нетерпением, пробормотал Ульдиссиан.
Напев разом смолк. Еще пару секунд жрецы безмолвно разевали рты, и лишь после этого осознали, что все до единого лишились голоса.
Заинтересованно хмыкнув, главный жрец извлек из складок одежд небольшой лазоревый камешек. Очевидно, это послужило сигналом для нижестоящих: каждый из них сделал то же.
Подобные камни Ульдиссиан в последний раз видел в руках Малика и, благодаря ему, теперь знал: самоцветы эти служат для того, чтоб подчинять демонов. В той схватке ему исподволь помогла Лилит, немедля уничтожившая самого опасного демона, а после, во время боя с оставшимися, добавила к силе Ульдиссиана свою, которую тот без тени сомнений искренне посчитал за свою. Теперь сын Диомеда доверял своим силам куда больше прежнего, однако к чему рисковать, к чему лишний раз навлекать на себя беду, если с нею можно покончить немедля?
Бывший крестьянин стиснул пальцы в кулак.
Один из младших жрецов пронзительно вскрикнул: камень в его ладони вспыхнул огнем. Прочие, стоит отдать им должное, немедля сообразили, в чем дело, и побросали камни. Еще трое – так уж оно получилось – тоже успели обжечься, но вовсе не столь ужасно, как первый. Этот упал на колени, с рыданиями прижимая к груди обгоревшие дочерна пальцы.
Главный жрец – новая странность с его стороны – насмешливо фыркнул. Сам он, отбросивший самоцвет еще до того, как Ульдиссиан закончил сжимать кулак, нимало не пострадал.
Нахмурившись, Ульдиссиан смерил его пристальным взглядом, присмотрелся к сокрытому за обликом смертного…
И тут-то понял… понял, кто перед ним.
Главный жрец, в свою очередь, догадался, что узнан.
– Думаю, эти нам больше ни к чему, – объявил лысый, точно колено, толстяк, бросив взгляд на своих прислужников. – Можете умереть.
Остальные уставились на него в крайнем недоумении. Видя это, Ульдиссиан проникся к ним кое-каким сочувствием… но невеликим: сами они, небось, охотно лили кровь да губили живые души в угоду своим темным повелителям!