Ветер и искры. Тетралогия
Шрифт:
Но, по счастью, теперь на меня не действовали правила, и я общался с девушкой по-старому, что удивляло всю четверку новичков. Рандо так и вовсе в первый день лишь недоуменно косился, когда мы с Ходящей обсуждали какие-то пустяки.
Тиф все это забавляло. Кажется, она мысленно потешалась над тем, как поразился бы благородный воин, если бы понял, что ест из одного котелка с Убийцей Сориты.
Ко мне рыцарь отнесся ровно, но без всякого интереса.
Кальн, в отличие от милорда, оказался более общителен. Этот светловолосый парень был излишне задирист, но, судя по
Сейчас я неспешно оглядывал лагерь, кивал на «доброе утро», пытаясь прогнать периодически вспыхивающие перед глазами блики багрового пламени. От нечего делать перебрал сумку, выбросил так и не пожаренные орешки бука, несколько завалявшихся мелких камушков, раскладной нож с иззубренным и покрытым ржавчиной лезвием. Взял в руки небольшую книжонку в коричневом потрепанном переплете. Я хотел отдать ее Лаэн, но не удалось. А теперь рука не поднималась выбросить.
— Что это у тебя? — Тиф подошла неслышно и смотрела на книгу, вытянув шею.
Я пожал плечами.
— Дай посмотреть, — она протянула руку.
— Лучше мне, — сказала Рона, внезапно оказываясь рядом с нами.
Убийца Сориты обожгла девчонку злым взглядом, но та не дрогнула. Я, улыбаясь, отдал книгу Ходящей.
— Спасибо, — поблагодарила меня девушка. — Я думала, что она потеряна навсегда.
— Это твоя? — удивился я.
Проклятая, презрительно фыркнув, оскорбленно удалилась.
— Да. Моя и… Киры. — Ей все еще трудно было произносить это имя. — Она была у нас, когда мы ехали из Гаш-шаку в Долину. Проказа отобрала ее.
— Я нашел книгу рядом с телом старухи.
— Здорово, что она не попала в чужие руки.
Я понял, о ком говорит Ходящая. Тиф внимательно следила за нами издали.
— Эти записи столь ценны?
— Их писал Скульптор собственной рукой. Для владеющих Даром этот труд был бы настоящим сокровищем, даже если бы в нем не содержалось ничего серьезного.
— А тут есть что-то стоящее?
— Возможно, — уклончиво ответила Рона и мельком взглянула на Убийцу Сориты, которая не сводила с нас глаз. — Я не успела разобраться. Теперь займусь.
Подошел Га-нор, предлагая обсудить дальнейший маршрут. Сегодня следовало пройти большой участок пути. Милорд Рандо присоединился к разговору и, когда мы завершили беседу, внезапно спросил у меня:
— Где ты воевал?
— В Сандоне. «Стрелки Майбурга».
— Алые стрелы, — кивнул он. — Был на Дуге?
— Нет. Я в это время гулял по лесам дельбе.
— Кажется, я слышал о тебе, — сказал он, прищурившись, и уверенно кивнул: — Точно! Лук иногда называет тебя Серым. Во время войны ты носил то же прозвище?
— Не знал, что оно настолько известно.
— Среди ветеранов. Говорили, что тебя собирались повесить за убийство. А потом отдали двум Высокородным, с которыми ты сгинул в лесу. Многие жалели, что ты погиб.
— Я был у остроухих проводником. Мы ловили преступника, подстрелившего Рэкэ из Дома Лотоса. Потом они умерли. А я — остался жить. Позорный договор все равно был подписан, и наступил мир.
— «Вечный» и «дружественный», — в тон мне ответил милорд. — Да. Я тоже считаю, что их надо было уничтожать после Дуги, а не предлагать дружбу.
Ну что же. С этим рыцарем у нас есть кое-что общее — море любви к Высокородным.
Слепой кряж, все время тянувшийся с юга на север, внезапно повернул на восток, растерял весь буковый лес и оборвался черной отвесной скалой, плоская вершина которой касалась низких облаков.
В утес был вплавлен нависший над безлюдной дорогой замок. Когда-то он, наверное, казался грозным и неприступным, но теперь представлял жалкое зрелище. Часть стен и внешних укреплений были разрушены, груды обугленных камней лежали на земле. Три квадратные башни превратились в руины, а четвертая походила на решето — она стояла только каким-то чудом, и ее основание напоминало надрубленное дерево. Строение держалось на одной уцелевшей восточной стене и, казалось, рухнет от первого же сильного порыва ветра.
Я, Га-нор и Рандо долго смотрели на Орлиное Гнездо. Мы лежали в густых зарослях, укрытые от чужих взглядов. Земля жгла холодом, но никто из нас не спешил выбираться на открытое пространство.
— Когда это произошло? — Голос милорда звучал сипло.
— Давно. Месяца три назад. Может, больше. — Га-нор придирчиво разглядывал замок.
— Вот так, собака! — пискнуло откуда-то сверху.
Рыцарь с непривычки дернулся, я же задрал голову вверх. Юми висел на дереве, уцепившись за ветку хвостом и болтаясь вниз головой.
— Он сквазать, что пусто. Никваго нет. Юми проверить.
Гбабак, оказывается, стоял за нашими спинами, а мы его даже не услышали. Га-нор одобрительно хмыкнул.
— Я думать, что вам нужна помощь. Если бой. Теперь я идти назад. К Луква и Квальну.
— Вот так, собака!
— Юми хотеть остаться.
— Пусть остается, — сказал рыцарь, поднимаясь с земли.
Мы вышли из укрытия и направились к скале.
— Кто-то мог выжить. — Га-нор смотрел на серые развалины.
— Возможно, — не стал отрицать я. — Если Скульптор не был дураком, он позаботился о тайных выходах. Вполне вероятно, что уцелевшие смогли уйти. Но наверху сейчас остались лишь мертвецы.
Хрипло закаркали вороны на разрушенных стенах. Я выругался сквозь зубы, борясь с желанием пристрелить одну из птиц. Это место навевало на меня тоску. Начинало казаться, что мы никогда не сможем выиграть войну. Армия отступает, города падают на колени, Ходящие бегут или погибают.
— Что бы здесь ни случилось — итог один, — нарушил я молчание, — дорога к Лестнице открыта. Раз здесь никого нет и набаторцы не отстраивают цитадель заново — у них слишком много дел на севере.
Известие об уничтожении Орлиного Гнезда было встречено мрачным молчанием. Лук в отчаянии сжал кулаки и плюнул на землю.