Ветер над берегом: Вторая книга стихов
Шрифт:
Изгнание из Рая
Поэзия – как яблоко, что Ева
Вкусила первой. Дальше – антитеза.
Изгнание. Аккорды полонеза.
Надрыв исповедального напева.
Поэзия – как слово для Адама,
Прообраз первых статуй или амфор,
Что стало камнем в пламени метафор
И перезрелым яблоком для Хама.
Поэзия – как музыка для мира,
Согласная с прозрением, что в тварном
Наречье ограничена словарным
Запасом – под надзором Азраила.
И вечная, как тема полонеза, —
От первого Адамова напева,
Поэзия – как яблоко, что Ева
Вкусила первой. Дальше – антитеза.
3.2005
Затворник
Он
Витийствовал в безмолвии снегов
И в клетках ученической тетради
Выстраивал громады облаков.
Там солнце не садилось – уступало
Дорогу фосфорической ладье:
Земная мифология астрала
Преображала мир в зеркальном дне.
И в тот же миг вдали гремела битва,
В руины превращались города.
На части разделяла, словно бритва,
Вселенную сверхновая звезда.
И только вера крепла в бренном теле
Смиренного затворника в скиту.
И за окном в безмолвие летели
Снега и заслоняли темноту.
7.2004
Барабанщик
Олегу Кулакову
Прими, беспризорный «афганец»,
Гремящую россыпь стихов, —
Ваятель, горчайший из пьяниц,
Художник – несбыточных снов.
Твои барабанные дроби
Глушили расстрельную дробь.
Должно быть, Создатель сподобил
Подобьем её побороть.
Но вот и подобное смыто…
«Афганец», нажми на курок!
Пускай – там, где тело зарыто, —
Как пуля свистит ветерок.
Прими эти строчки как Слово
Прощенья. Прощается Русь.
О павшем – у старого крова
В пустыне двора помолюсь.
2.2004
Тревога
«Не опоздай на облако… Тревога!» —
Послышалось, а я так долго спал
И видел сон, что вверх вела дорога
И я бежал – и в небо опоздал.
Как будто это вовсе и не снилось —
Отчётливо звучали голоса:
«Не опоздай! Тревога!» Что случилось?!
Как можно опоздать на небеса?
В открытое окно ворвался ветер,
И свет упал с безоблачных высот,
И во дворе играющие дети
Сказали, что разбился самолёт…
Как страшен мир и как устроен хрупко,
И думается вдруг среди утрат:
Что опоздал, не совершил поступка —
Один за всё на свете виноват.
8.2004
Белая крепость
От цветения до листопада
Дунет ветер – и лето сгорит.
Говори! Это звёзды горсада
Как алмазы, растёрты в графит…
Впрочем, кто здесь? И что за нелепость
В разговорах и в каждой строке?
Вот и облака белая крепость
Отражается в чёрной реке.
Словно прошлого рвань временная,
Серой краскою в праздничный май,
Прорвалась, взорвалась, разливая
И коверкая речь невзначай.
Ничего, ничего… Пересилим
Скорость времени, ветер веков…
Вот и облако в мареве синем
Каменеет среди берегов.
5.2004
Отлив
Отлив. Откат волны. Песок
Впитал просоленную влагу.
Поёт прибрежный ветерок,
Понятную лишь крабам, сагу.
Огромлен тучами простор.
Вдали – ни паруса, ни флага.
На берег даже Черномор
Волной не выгонит варяга.
5.2004
Стансы
Мы говорим, время мчится…
Квинт Гораций Флакк
Горит восток. До дна прогоркли воды.
Оплакивает флейта тростники.
Оставь печаль, Эвтерпа, извлеки
Начальный звук – мелодии для оды.
Для яростного гимна не сезон.
Полки отколотили в барабаны.
Как только Цезарь ступит в Рубикон,
Тогда и запоём во все осанны.
Пусть верно, что в одну и ту же воду…
Но в реку – всё же можно. Не беда,
Что временем разбавлена вода.
К нему и обрати, Эвтерпа, оду.
Пускай прозрачной кажется строка,
По образу возвышенной стремнины,
Всё те же здесь, Эвтерпа, облака,
И смысл глубже видимой картины.
Ко времени пропой над берегами
Высокий и простой речитатив.
Пусть флейтою подхваченный мотив
Предвосхитит ход времени стихами…
9.2004
Оранжевый куст
На песке – догорающий сад.
Всё ко времени – шелест, паденье…
Упование на снисхожденье
Вдохновения. Всё наугад!
Словно призрак, оранжевый куст —
Как намёк на мечты о высоком.
Силуэт на тропинке – намёком!
Выколдовывай речь, златоуст!
Как до снега резные сады
Раскрывают метафору сада.
Листопад выдыхает прохлада,
И не листья шуршат, а следы.
И оранжевый куст на песке
Догорает, как пламя, у края.
В упованье листвы догорая,
Убывающий сад вдалеке…
9.2004
Шелест
Однако, осень. Одиноко.
В саду резной листвы барокко.
Следы шуршат в страницах сада.
В глазах рябит от листопада,
Но всё же красок не хватает.
Негромко музыка играет.
И всё равно – что крик, что шёпот.
Все звуки осени – как ропот
Холодной лирики. Другая,
Как ты, не греет, дорогая…
Уже темнеет. И прохладно.
Как раньше – выпить бы… Да ладно.
Пройдусь тверёзым. Воскресенье.
Сверкает зодчего творенье
В лучах подсветки. В недрах сада
Шагов не слышно. Всё – как надо.
И город, словно лист под лампой,
Развёрнут. Зрелище над рампой!
Настроен фокус объектива —
Фонтаны, девицы… Красиво.
И в центре: ангел на часовне,
И вождь на площади – как ровни.
Река течёт во тьму. И где-то
Звезда, с какой не надо света —
В мечтах у Анненского, Блока…
Иль у кого там? Одиноко.
И выше звёзд – кресты собора!
Не обойтись без перебора,
Листая осень, что, однако,
Российской лирики Итака.
Один пришёл. Другой оставил.
И правильней, когда без правил.
10.2004
Рисунок
Ясней, чем в зеркале, прозрачней,
Как на холсте, посёлок дачный
Рисует память, вдалеке
Выхватывая из простора —
Костёр, обрывки разговора,
Луну, плывущую в реке,
Какая и теперь всё та же —
Для точности в ночном пейзаже.
В деталях – Бог, а в целом – речь.
И всё яснее с каждым взором,
И глубже зеркало, в котором
Рисунок следует сберечь.
5.2004