Ветер нашей свободы
Шрифт:
— Решилась всё-таки? — спрашивает Филипп, подойдя к нам. Я киваю. — Правильно, нечего выделываться, когда нужно торопиться. Главное, ничего не бойся и знай, что уже через пятнадцать минут на твоей лапке будет красоваться премиленький гипс.
Меня бесит, что он разговаривает со мной, будто я дефективная какая: птичка, лапка, премиленький. За кого он меня принимает? Мы с ним и двух слов друг другу не сказали, он даже не знает, как меня зовут, а позволяет себе такое хамство. Чувствую, как злость начинает закипать во мне, но я чудом сдержалась — на скандалы и разборки сил совсем не осталось.
— Как довезешь её, сразу
— Договорились, — ухмыляется Филипп.
— Агния, — обращается ко мне шеф, после того, как усадил на жесткое и прохладное сидение мотоцикла. — Обязательно выполняй все предписания врача, потому что ты мне нужна в скором времени на работе абсолютно здоровая. Ты меня поняла? Я на тебя надеюсь.
— Не переживайте, Кость… Константин Иванович, — быстренько поправляю себя. От этой боли мои мозги совсем расплавились. — Если назначат постельный режим или вовсе в больницу упекут, то Интернет еще никто не отменял. Будем общаться, и работать дистанционно. Но работать будем.
Шеф тепло мне улыбается — больше всего на свете он радуется, когда его подчиненные выказывают излишнее рвение к работе. Он, словно маленький ребенок конфеткой, тешится нашим трудоголизмом.
— Вот и умница, — бодро говорит шеф. — И, главное, в больнице сообщи, что все счета за твоё лечение пусть отправляют мне на факс.
Ох, неожиданный какой поворот. Наверное, действительно сильно испугался, раз даже гипс с анальгином оплачивать из своего кармана собрался.
— Хорошо, — говорю, стараясь вложить в свой голос как можно больше теплоты и признательности.
— Ну, с Богом!
— Вы так её провожаете, будто она не рентген едет делать и гипс накладывать, а в Афганистан на вертолете вылетает, — недовольно бурчит Филипп. — Всё будет хорошо.
Он подходит, протягивает мне огромный черный шлем с языками пламени по контуру. Несколько секунд смотрю на это защитное обмундирование и напяливаю на голову. Шлем большой, на голове болтается в разные стороны и я уверена, что начни я в нём высоко прыгать, на макушке образуется шишка — такой он тяжелый и неудобный. Но, что делать, когда совсем нет выбора? Приходится терпеть. Но, похоже, к концу поездки к перелому и обморожению прибавится еще и сотрясение мозга.
— Ну, я побежал, — спохватывается шеф. — Позвоните мне. Оба!
И убегает, не дождавшись нашего ответа.
Я сижу, не зная, что делать. В забрало кое-как зафиксированного под подбородком шлема замечаю, как кругами вокруг ходит Филипп, ударяя попеременно то по переднему, то по заднему колесу. Потом неожиданно и очень резко хватает меня за талию и двигает вперёд, ближе к рулю. Не понимаю, что он делает. Снимаю с головы шлем, чтобы возмутиться его наглостью и попросить поторопиться, как он наклоняется ко мне и шепчет в самое ухо:
— Будешь спереди ехать, а то ещё свалишься во время поездки.
Потом садится сзади, кладёт мои руки на высоченный руль, а свои кладёт сверху. Кожаные митенки холодят кожу моих кистей, но ощущение приятное.
— Вытяни вперед больную ногу, — снова шепчет. От этого шёпота, такого интимного и доверительного, внутри сжимается тугой комочек. — Старайся ей сильно не шевелить. И держись крепко за руль, будем нарушать, обгонять и мчаться, главное быстрее тебя до места доставить.
Подчиняюсь, на мгновение, забыв о своей больной ноге.
Снова нахлобучиваю на голову шлем, застёгиваю ремешок, и мотоцикл срывается с места.
3. Ветер и скорость
Мотоцикл несет нас вперед, а я сижу, зажмурившись и трясусь, как листок на ветру. Холодный ветер пронизывает до костей, и чувствую, как зубы начинают выстукивать затейливый ритм. Чечётка или босанова, но что-то определенно задорное и энергичное. Филипп сидит сзади, я надежно "заперта" меж его рук, его бедра обхватывают мои, а ладони он так и не убрал. Ситуация в любой другой момент казалась бы мне двусмысленной, если бы не сильная боль, которая мешает думать о чем бы то ни было другом. Молю всех богов — реальных или выдуманных, чтобы это безумное путешествие скорее закончилось. Слышу, как мощно ревет двигатель мотоцикла — этот звук заглушает все вокруг. Такое ощущение, что мою голову засунули в какую-то турбину, не смотря на то, что на мне шлем надет.
Мой извозчик глубоко дышит — чувствую, как вздымается и опускается его грудь, но я будто окаменела, даже как дышать забыла, настолько страшно. Этот огромный черно-стальной мотоцикл пугает, а настолько тесный контакт с молчаливым спутником тревожит — я не очень люблю, когда так неожиданно вторгаются в личное пространство. К тому же, совсем посторонний мне человек. Каким бы симпатичным этот человек ни был.
Я устала держать ногу на весу, но после одной единственной попытки ногу эту куда-то притулить, чуть не завизжала от боли. Ерзаю на сидении, уцепившись изо всех сил в рогатый руль.
— Не дергайся, — кричит Филипп на ухо. Наверное, если бы не шлем, я бы оглохла от его окрика.
Испугавшись, чуть подпрыгиваю на сидении и широко распахиваю глаза. Ох, лучше бы я этого не делала, потому что мотоцикл развил просто какую-то феноменальную скорость. В животе сжимается тугой комок, дыхание перехватывает — я никогда так быстро не ездила, даже, кажется, на каруселях ни разу с такой скоростью не кружилась. Перелом уже не беспокоит, теперь главное вообще выжить. В возможности хорошего исхода я почему-то все больше сомневаюсь. Наверное, я трусиха, но не могу полностью ему довериться, что-то мешает. Возможно то, что я никогда с такими необычными парнями знакома не была. Что у него на уме? Может быть, ему будет только в радость сбросить меня в ближайший сугроб?
Резко выдергиваю одну руку из цепкого захвата широкой ладони в кожаной митенке и срываю с головы шлем. Хочется верить, что со стороны мои телодвижения выглядят хоть немного, но эффектно.
— Какого черта ты решил нас угробить? — ору, повернув голову назад.
Филипп внимательно следит за дорогой, чуть прищурившись. Надеюсь, он морщится не из-за того, что страдает близорукостью — только подслеповатого водителя не хватало. Как будто, мало мне сегодня неприятностей.
— Зачем шлем сняла? — спрашивает, слегка вывернув в сторону руль, и мы заворачиваем в какой-то двор. Он оказывается сквозным, и мотоцикл через мгновение снова выезжает на дорогу.