Ветер нашей свободы
Шрифт:
— Да стой же ты, разогнался, — шипит Серж, догнав меня за воротами. — Ты не знаешь Кира. Он очень скрытный и малообщительный малый. Человек в футляре — это о нем. Надеюсь, ты знаком с классикой и тебе не нужно втолковывать смысл сказанного.
Нет, это уже слишком.
— Не знаю, что ты там себе обо мне насочинял, — говорю, чувствуя, как внутри начинает плескаться гнев, — но я не безграмотный бомж, который в своей жизни только правила дорожного движения и читал. Не пойму, чем я так тебе не угодил, но еще одно подобное высказывание в мой
Он молчит, ничего не отвечает, но замечаю что — то в его глазах новое, доселе невиданное. Надеюсь, что до него дошло — я не тот, над кем ему можно будет стебаться, воображая себя самым умным. И пусть Птичке явно не понравится, что мы не нашли общего языка — черт возьми, терпеть издевательства и гнилые намеки не намерен.
— Ладно, остынь, — после небольшой паузы, говорит Серж, глядя на меня сверху. Не знаю, сколько он в детстве каши съел, но габариты его поистине фантастические.
— Забыли, — слегка киваю и оглядываю двор.
На улице темно, а в округе ни одного фонаря, но даже тьма не мешает заметить, что двор пуст и необитаем. Сейчас, стоя рядом с каким — то кособоким сараем понимаю, что ничего и никого мы здесь не найдем, какие бы силы к этому ни приложили. Но я не привык сворачивать с полдороги, поэтому, наполнив легкие воздухом, почти бегу к крыльцу.
Две подгнившие ступеньки и вот я уже на месте — дергаю за ручку, и хлипкая деревянная дверь под моим напором не выдерживает и распахивается.
— Между прочим, это взлом с проникновением, — ухмыляется Серж, — но я никому не скажу.
— И правильно — вместе сюда приперлись, вместе и отвечать будем.
В доме пусто и холодно. Пахнет сыростью и пылью — здесь явно последний раз убирали при царском режиме. Звук наших шагов эхом отдается в пустых комнатах. Нащупываю выключатель, и тусклый свет льется на нас с потолка. Хоть электричество в этой холупе есть и то хорошо.
— Кир, — зычный голос Сержа разносится на весь дом, а по полу проходит небольшая вибрация. Это гиблое место, в нем нет жизни и, если Птичка здесь и была, то сейчас ее точно увезли отсюда.
— Надо осмотреть дом, — озвучиваю свои мысли вслух и медленно направляюсь вдоль коридора, — может, будут какие — нибудь подсказки.
— А я осмотрю подвал, — кивает Серж и, развернувшись, уходит в противоположную сторону. Хорошо все — таки, что он неплохо здесь ориентируется — так мы быстрее все обойдем и осмотрим.
Иду по дому, довольно большому, заходя по пути в каждую из комнат, но ни Птички, ни хозяина здесь нет. Но я позвоночником чувствую, что она была здесь. В самом дальнем конце коридора нахожу тяжелую дверь, закрытую на внушительный навесной замок. Прямо логово какое — то, в самом деле. Дергаю за ручку, пытаюсь сорвать замок, но он большой и тяжелый — его просто так не откроешь.
— Что это за комната? — Серж бесшумно подходит сзади и тоже принимается осматривать дверь. — Придется вскрывать.
Не успеваю
— Не смотри на меня так, — улыбается, когда замок, наконец, щелкает, — у меня много разных талантов.
— Я заметил.
Но мне все равно, что он взломал эту чертову дверь. Главное, что мы попали внутрь, а обо всем остальном буду думать после.
Серж нажимает на кнопку выключателя, и большую стылую комнату озаряет холодный свет. Само собой, здесь пусто, но в углу замечаю небольшую кровать, покрытую скомканной серой простыней.
— Ты тоже видишь это? — голос Сержа дрогнул и в нем появились устрашающие стальные нотки. Вижу, как он медленно, шаг за шагом, приближается к кровати.
Но я ничего не могу ответить — черная яростная пелена плотно укутывает мой рассудок. На железных прутьях кровати намотаны веревки, которыми явно кого — то привязывали. По две у изголовья и в ногах. Как бы ни отгонял от себя мысль, что здесь была Птичка — лежала привязанная — не получается. Не знаю, что еще этот утырок с ней сделал, но только одного этого факта мне хватит, чтобы раскатать его в тонкий блин.
— Вот же мразь, — говорит Серж, глядя округлившимися глазами на кровать. — Нет, я бы еще усомнился в том, что Кир в этом замешан, если бы не эти веревки. Слишком многое указывает именно на него.
Я молчу, глядя на Сержа, пока он внимательным цепким взглядом ярко — синих глаз осматривает комнату. Миллиметр за миллиметром. Я не мешаю, потому что у него точно в этом больше опыта. Вижу, как его мощные кулаки сжимаются и разжимаются, а тёмные брови сходятся на переносице, и между ними залегла глубокая складка.
Чтобы не стоять без дела, подхожу к кровати, на которой, по всей видимости, этот укурок держал мою Птичку. Смятая грязная простынь, жесткий, видавший виды, ватный матрац и никакой подушки. Одеяла нет тоже, а это значит, что Агния, учитывая холод в этом продуваемом всем ветрам доме, сильно мерзла. Не знаю, что с ней сейчас, но это буду не я, если не узнаю. И, не дай Бог, если подонок с ней сделал что — то большее, чем просто связал… Не думаю, что у него останется хоть одна целая кость. Буду, с особым удовольствием, ломать ему их постепенно, давая возможность прочувствовать на себе, что такое истинная боль. Хотя даже за то, что он украл ее, я разорву его на части.
— Посмотри на стену, — произносит Серж, и я смотрю в ту сторону, куда он указывает рукой.
Сначала ничего не замечаю — гневная черная пелена, застилающая мне глаза, не дает рассмотреть то, что уже успел заметить Серж. Вглядываюсь в большое темное пятно, и постепенно до меня доходит весь ужас ситуации. Медленно, словно по топкому болоту, иду к стене и, протянув руку, дотрагиваюсь до нее. Но сейчас я больше, чем уверен, что это кровь.
— Пусть молится всем богам, в которых верит или нет, потому что их помощь ему пригодится.