Ветер перемен
Шрифт:
Пассажи о кадрах из речи Сталина на прошедшей партконференции также не остались втуне, и в резолюции Пленума значился пункт о расширении системы технического и экономического образования хозяйственных кадров как с отрывом, так и без отрыва от производства, и были повторены слова председателя Совнаркома о том, что это партийный долг наших хозяйственников. Было также указано на необходимость создать систему персонального прикрепления групп молодых выпускников вузов, направленных на стажировку, к старым специалистам для передачи практического опыта. К моему удивлению, Пленум не прошел и мимо моих собственных инициатив – резолюция о подготовке кадров содержала слова: «Смелее направлять молодых
Что пока осталось в совершенной неприкосновенности – так это дурацкие педагогические эксперименты в области школьного образования. Идея покончить хотя бы с самыми одиозными и непродуманными из этих экспериментов была встречена в штыки еще на уровне Наркомпроса и дальше не пошла. Не натешились еще…
Итак, кадровый вопрос, пусть и не с таким размахом и не такими темпами, как хотелось, все же немного двинулся вперед. Никакого пороха я, собственно, тут не выдумал, а лишь немного ускорил и расширил те решения, которые и без того были бы приняты, как это случилось в моей реальности. Но тут именно такая ситуация, когда поспешать медленно не годится. Нужно подойти к исчерпанию резервов прежней нэповской хозяйственной политики и к неизбежному крутому повороту хотя бы немного, как говорится, подстелив соломки. Тогда и поворот будет не столь крут, и дров таких, надеюсь, не наломаем.
Тот документ, над которым я начал работать перед майскими праздниками, подключив к делу своего нового помощника, как раз и должен был обеспечить подход к резкому перелому уже с более или менее ясным представлением о том, что именно потребуется сделать. Теперь черновой проект готов, и нужно в который раз напрашиваться на прием к Дзержинскому. Со своим непосредственным начальником Манцевым я уже поговорил. Василий Никитович, конечно, мужик хороший и палок в колеса мне не ставит, но вот влезать в существо тех моих предложений, которые замахиваются на большую экономическую политику, и определяться по отношению к ним – поддержать или отвергнуть – совсем не горит желанием. Пройти же мимо Дзержинского, во-первых, не позволяет мой служебный статус, и, во-вторых, что более важно, Феликс Эдмундович хотя и не теоретик (вроде Бухарина или Преображенского, способных выдвигать любопытные концепции), но обладает немалым практическим чутьем в хозяйственных вопросах. Вот и надо мои теоретические соображения испытать на оселке его хозяйственного опыта. Если пройду этот фильтр – значит, можно двигать родившиеся идеи дальше, на самый верх.
Сегодня, вопреки обыкновению, председатель ВСНХ СССР принял меня с утра. Видимо, именно поэтому он не выглядел усталым и подавленным грузом забот и даже спросил меня со смешком:
– Вижу, Виктор Валентинович, вы решили нас порадовать очередными своими сногсшибательными идеями?
– А что делать, Феликс Эдмундович? – принимаю его слегка шутливый настрой. – Время сейчас такое, что без сногсшибательных идей нам не обойтись. – И, тут же переходя на серьезный тон, продолжаю: – Хозяйственное наследство, доставшееся нам от прежнего режима, близится к исчерпанию, и нам необходимо своевременно определиться, каким курсом мы сможем теперь продвигаться вперед, имея ясный план развертывания социалистической реконструкции промышленности.
– Это очевидно, – тут же реагирует Дзержинский, – хотя, к сожалению, еще не для всех.
Только сейчас сообразил – я же чуть не слово в слово повторил слова из его собственной записки, которую ему еще предстоит направить в ЦК через год! Тем лучше, раз высказанная мною мысль созвучна его собственным, пускай пока еще и не оформившимся.
– Поэтому, – продолжал Феликс Эдмундович, – я решил вынести ваши предложения на Президиум ВСНХ. Намерения ваши вполне ко времени, да я и сам уже будоражу Политбюро по этим вопросам. Похоже, пора нам сформулировать вполне конкретные предложения и добиваться их осуществления через высшие партийные и советские инстанции. Если Президиум ВСНХ сочтет вашу записку хорошей основой, будем готовить официальный документ для ЦК, а если там одобрят, то и для Совнаркома.
Немного неожиданный поворот. Я-то рассчитывал на совпадение своих идей со взглядами Дзержинского, надеясь действовать прямо через него. Но, похоже, глава ВСНХ считает вопрос настолько серьезным, что видит необходимость подкрепить выдвигаемые предложения не только собственным авторитетом. Ну что же – среди членов Президиума ВСНХ есть несколько членов ЦК РКП(б) и даже один член Политбюро (но тут неизвестно еще – в плюс это или в минус, ибо зовут его Троцкий…). Если они поддержат, дело может пойти вперед куда успешнее. Значит, кровь из носу, надо добиться такой поддержки.
Между тем Феликс Эдмундович подвел черту под нашим разговором:
– Я дам распоряжение разослать вашу записку членам Президиума и назначаю ваш доклад на заседание двадцать первого мая. Готовьтесь.
Итак, поддержка председателя ВСНХ у меня, судя по всему, есть. Но как отнесутся к моим идеям члены Президиума?
В четверг, двадцать первого, не без волнения прихожу в зал заседаний к назначенному часу. Сам Дзержинский и секретарь Президиума ВСНХ Станислав Францевич Реденс уже на месте. Остальные члены Президиума понемногу подтягиваются.
– Ну что, товарищи, будем начинать? Станислав Францевич, кто еще не подошел? – подождав несколько минут, обращается Дзержинский к секретарю.
Бросаю взгляд на Реденса. Довольно симпатичное лицо, выглядит моложаво… Наверное, исполнительный, дисциплинированный, собранный. Но не могу отрешиться от мысли, что в известной мне истории он стал не последним винтиком в машине репрессий и сам сделался в конце концов ее жертвой.
– Семен Семенович Лобов в командировке в Ленинграде, – отзывается Реденс, – у Владимира Николаевича Ксандрова какие-то неотложные дела в Высшей арбитражной комиссии, а Исидора Евстигнеевича Любимова Каменев не отпустил с заседания исполкома Моссовета. Все остальные на месте.
– Раз так, объявляю заседание Президиума ВСНХ открытым, – произносит Феликс Эдмундович. – Первым вопросом повестки дня стоит доклад заместителя председателя коллегии ГЭУ Виктора Валентиновича Осецкого о перспективном плане социалистической реконструкции хозяйства СССР. Тезисы вам были розданы, поэтому ограничимся кратким вступительным словом. Четверти часа вам хватит, Виктор Валентинович? – обращается Дзержинский ко мне и, увидев мой ответный кивок, предлагает: – Начинайте.
Справившись с волнением, приступаю к докладу. И уже в самом его начале следует реплика Гольцмана, недавно уступившего свой пост начальника Главэлектро ВСНХ Троцкому:
– Единственным сколько-нибудь проработанным перспективным многолетним планом является план комиссии ГОЭЛРО. Его и надо держаться.
– Абрам Зиновьевич! Я ведь не предлагаю отказываться от выполнения заданий этого плана, – стараюсь говорить примирительным тоном. – Но согласитесь, что одними трудами комиссии ГОЭЛРО нам уже не обойтись. И хозяйственная обстановка сейчас резко отличается от той, что была в одна тысяча девятьсот двадцатом году, и задачи, которые стоят перед нами, гораздо масштабнее.