Ветер прошлого (Забытая мелодия для флейты)
Шрифт:
– Ничего, - тихо, почти шёпотом ответила она.
– Это ты меня извини. Я уснула.
Роман вдруг улыбнулся.
– Это выглядело мило.
Таня восприняла его слова как насмешку.
– Это получилось случайно!
– А я разве спорю?
– удивился он.
– Как день прошёл?
Она шла за ним на кухню, разглядывая его спину, и нервничала. Тон Баринова внушал опасения.
– Хорошо прошёл. С нами Люся была.
– Ах да. Людмила тебя не утомила?
– Что ты, она прекрасная женщина... С ней очень весело.
– Вот это точно. С Люсей не соскучишься.
Роман тут же полез в холодильник. Таня наблюдала за ним в некотором смятении. Ей почему-то показалось, что Баринов хочет с ней поговорить. А может, только показалось, но с уходом она тянула именно по этому. Ждала чего-то, хотя на душе кошки скребли.
– Ром, сядь. Я тебя покормлю.
Он оторвался от созерцания кастрюль в холодильнике и с интересом посмотрел на неё.
– Да? Ну, давай.
Хоть чем-то занять трясущиеся руки. Загремела посудой, а потом вдруг почувствовала запах дыма и обернулась. Ромка курил, стоя у приоткрытого окна.
Вот так вот, он ещё и курит. Но ему ничего не сказала.
– Таня, я поговорить с тобой хотел.
Она заволновалась. Значит, она оказалась права.
– Да, конечно... Я слушаю.
Баринов присел на подоконник и глубоко затянулся.
– Мы ведь с тобой так и не решили, что дальше делать.
Она отвернулась, и начала помешивать деревянной ложкой в кастрюле.
– Ты о няне? Она выздоровела?
– Не думаю, что это теперь имеет какое-то значение. Я тебя предупреждал ещё в первый вечер, что если ты останешься... Я не смогу ему потом объяснить, почему ты исчезла из его жизни. Такое в нашей жизни уже случалось, и Тёмка довольно тяжело это переживал. Что мне теперь делать?
– А я тебе говорила, что я не собираюсь исчезать.
– Она обернулась и серьёзно посмотрела на Романа.
– Я понимаю, тебе неприятно меня видеть, но... мы даже встречаться не будем. Я тебе обещаю, я очень постараюсь.
Татьяне показалось, что он задумался, а потом спросил:
– А с чего ты взяла, что мне неприятно?
Она чуть ложку не выронила, а потом неуверенно пожала плечами.
– Я не знаю... мне так показалось.
– Ты ошиблась, мне всё равно. Сейчас я думаю только о сыне. И волнуюсь только за него.
Обижаться на Баринова было глупо. Роман говорил таким спокойным тоном, что его слова не вызывали никакого сомнения. А то, что у неё от этого комок в горле встал, это ведь только её касается? Это лично её проблема - как она реагирует на Романа Баринова по прошествии шести лет. Её и ничья больше.
Главное, чтобы он ничего не заметил.
– Я не исчезну из его жизни, не волнуйся.
Роман помолчал, а потом поинтересовался:
– А почему?
– Что почему?
– не поняла Татьяна.
– Почему ты это делаешь? Я ведь могу у тебя это спросить? Я же прекрасно понимаю, что ты жертвуешь своим временем, делаешь всё в ущерб своей работе и личной жизни. Почему?
– Я не знаю, - просто ответила Таня.
– Наверное, это любовь с первого взгляда.
Он удивился её ответу, призадумался, а после хмыкнул.
– Да уж... причём взаимная.
Самойлова задорно улыбнулась.
– И я этому очень рада.
Роман не ответил. Наблюдал, как она быстро накрывает на стол, раскладывает еду по тарелкам, и всё это получалось у неё так легко, что он поневоле засмотрелся.
– Ты не думал нанять Артёму репетитора по английскому?
Роман оторвался от своих мыслей и вначале непонимающе посмотрел на неё, потом усмехнулся.
– Учила с ним английский?
– Учила - это сильно сказано. Я могу помочь найти хорошего учителя.
– Да были у нас эти учителя, были. Сначала один, потом другой, а толку никакого.
– Почему?
– Потому что он не хочет его учить. Сопротивляется.
– Почему?
Роман пожал плечами и затушил сигарету.
– Не нравится ему.
Таня сначала засомневалась, стоит ли ему говорить, но всё-таки решилась.
– Он из-за Кати не хочет.
Баринов удивлённо посмотрел.
– Что?
– Из-за Кати, - повторила она, удивляясь собственной смелости.
– То есть... из-за матери.
– С чего ты взяла?
– Он мне сам сказал, ещё в больнице. Она, правда, разговаривает с ним только на английском?
Роман нахмурился.
– Да, есть у неё такая блажь... Я уж ей говорил, а она только фыркает. Мол, так у Тёмки стимул будет учить язык. А он обижается.