Ветер с востока
Шрифт:
На переднем крае оставалось по два-три сменяемых солдата-наблюдателя, время от времени пускавших в небо осветительные ракеты. Перерезать этих баранов моим разведчикам было ну как два пальца об асфальт.
Ровно в три двадцать команда:
– Батальон, подъем, механикам – запустить печки и начать прогревать движки.
Не лето, чай. Только, запустив дизель, сразу вперед не двинешься. На позициях началась та сдержанная суета, которая обычно предшествует началу любого большого дела.
Механики-водители полезли на свои места, и на БМП приглушенно заурчали печки. Столбы сконденсировавшегося от выхлопов пара белыми
Дальше все понеслось в темпе вальса – на раз, два, три. Оставив по одному человеку пуляться ракетами вместо покойников, чтобы расквартированные в деревнях испанцы ничего не заподозрили, разведчики обеих групп подхватили трофейные МГ с запасом патронов, попутно выматерив испанцев за ржавое оружие, и бегом помчались к расположению испанских артдивизионов. А БМП уже выруливали из своих капониров с десантом на броне, готовясь совершить рывок вперед.
Дальше все происходило на автомате. Когда БМП уже вышли на дорогу, вдали раздался винтовочный выстрел, потом один за другим гулко заработали пулеметы. Наши успели, почти успели. Один из часовых на артиллерийских позициях у Ташино заметил непонятное шевеление и успел поднять тревогу. Он даже выстрелил вверх из винтовки. Но было уже поздно.
Набегающая волна испанских артиллеристов огнем трофейных пулеметов в упор была остановлена и опрокинута обратно. На вторую атаку времени у них уже не было, поскольку по дороге уже мчались наши БМП с десантом, за которыми кое-как ковыляли немецкие трофейные полугусеничники. Еще несколько минут, и так и не начавшийся ночной бой перешел в беспорядочный разгром не успевшего очухаться противника.
Выгнанные из домов в чем были, дезориентированные и частично безоружные испанцы с первых же минут ночного боя сначала по одному, а потом пачками начали сдаваться в плен. До последнего отстреливались только члены испанской Фаланги, пошедшие на войну против СССР из идейных соображений, да и некоторые ухари, которым сам черт был не брат.
А в одном из домов деревни Щепы отчаянное сопротивление нам оказали приставшие к испанцам части добровольческой эстонской полиции. Выяснив у пленных, кто это там такой храбрый, и убедившись, что выгнанные ночевать в хлев хозяева дома огородами покинули опасное место, я, не желая зря терять своих людей, приказал расстрелять бревенчатую избу из 100-мм пушек БМП. Ну, а если кто выживет – в плен не брать. Ибо нефиг ходить потом маршами ветеранов СС. Собакам – собачья смерть.
В результате этого боя мы взяли в плен больше тысячи испанцев, в том числе и командиров 263-го пехотного и артиллерийского полков «Голубой дивизии»
Выделив для конвоирования одну роту – ох, как бы сейчас пригодились мне здесь кавалеристы Белова! – я приказал гнать это стадо в Лугу. Сто метров быстрым шагом, сто метров бегом. Тут всего десять километров, доберутся за полтора часа и не замерзнут. Бежать им некуда, безоружного, да еще в немецкой форме, в любой деревне мужики моментом на вилы поднимут. Евроинтеграция тут нынче не в моде, народ отсталый и дремучий.
6 марта 1942 года, вечер. Ленинградский фронт, станция Ульяновка
Фельдмаршал Кейтель отчасти ошибался, докладывая пятого марта фюреру о предполагаемой гибели командующего и штаба 28-го армейского корпуса.
Внезапный артиллерийский налет полностью уничтожил корпусной узел связи. Большие потери были и среди штабных офицеров. Но командующий корпусом генерал артиллерии Герберт Лох в этот момент выезжал на позиции 122-й пехотной дивизии, а потому уцелел вместе с частью своего штаба.
После перехода 2-й ударной армии в наступление утром пятого марта от Любани общим направлением на Тосно положение 28-го армейского корпуса стало просто безнадежным. Остатки частей корпуса оказались сжатыми со всех сторон на насквозь простреливаемой советской артиллерией территории, напоминающей по форме бублик. Восемнадцать километров с юго-запада на северо-восток от Форносова до Войтолова и двенадцать километров с юго-востока на северо-запад от Тосно до Феклистово. И все.
Центром же позиции была все та же станция Ульяновка, которая к утру 6 марта уже находилась под круговым артиллерийским обстрелом.
Самым страшным врагом немецких тылов оказалась сосредоточенная в районе станции Горы и подчиненная 54-й армии Мгинская сводная артгруппа PB ГК. Сначала ее целью была оборона Мгинского выступа, потом непосредственное обеспечение прорыва блокады. Ну, а далее – поддержка артогнем штурма Синявинских высот. С каждым днем мощность сосредоточенного там артиллерийского кулака только увеличивалась. Бригады РВГК, вооруженные семьюдесятью двумя 122-мм гаубицами М-30 каждая, сейчас вели огонь по передовым позициям германских войск, поскольку их максимальная дальнобойность не превышала одиннадцати километров.
В то же время артиллерийские полки РВГК, вооруженные 152-мм пушками-гаубицами МЛ-20, были уже по-настоящему «длинной рукой» советского командования, так как были способны поражать цели, пусть и не особо точно, на дистанции до двадцати километров. Кроме того, обстрел Ульяновки и немецких оборонительных позиций со стороны Колпино вела артиллерия 55-й армии, а со стороны Тосно били тяжелые орудия артгруппы РВГК, подчиненные 2-й ударной армии.
Эта изматывающая и изнуряющая душу артиллерийская канонада длилась уже сутки, и немецким солдатам казалось, что ей не будет конца. Время от времени по особо важным целям на переднем крае отрабатывали полки гвардейских реактивных минометов, вооруженные установками БМ-8 и БМ-13. Именно так, удар полком, а то и двумя.
Наиболее опасным для командования окруженной германской группировки был открытый левый фланг в районе станции Форносово. Именно там сосредотачивались для удара на Ульяновку тяжелая механизированная бригада осназа и 157-я стрелковая дивизия, только что выполнившие задачу по очистке Гатчины от остатков немецко-фашистских оккупантов.
Генерал Лох не зря выезжал в район Форносово. Спешно создаваемый там шверпункт был еще слабо укреплен и имел малочисленный гарнизон. А сосредоточенная напротив него группировка русских выглядела более чем внушительной.