Ветер в траве
Шрифт:
Шофер развез всех по домам, а меня — к себе в гости. Слегка выспавшись, наутро мы приехали на автобусе к местной природоохранной конторе. Перед ней несколько спортивного вида молодых людей копались в моторе УАЗика.
— Зохиолч-биологч (писатель-биолог) — представил меня шофер.
— Петра Дмитриевича знаешь? — спросили они.
— Знаю.
Ровно через час мы сидели в тенечке на экспериментальной делянке, закусывая водку-архи единственными на всю Гоби помидорами. Журчал арык, лилась с безоблачного неба песенка жаворонка, неспешно текла беседа, из машины доносился голос Виктора Цоя.
Ребята учились кто в Москве, кто в Одессе, и
— Передай Петру Дмитриевичу, чтобы он обязательно приехал. Таких дождей шестьдесят лет не было. Обычно здесь одна тырса (карликовый ковылек) да полынь растут, а сейчас видишь, все в цветах. Выпьем за него и за всех советских ученых. Пусть они всегда будут здесь как дома. Как у вас говорят: курица не птица, Монголия не заграница?
Все ехидно посмотрели на меня.
— У нас говорят «Болгария не заграница», а не «Монголия», — нашелся я.
— Молодец, выкрутился! — все радостно захохотали. — За дружбу народов!
Мое появление удачно совпало с приездом «проверяющего» из Улан-Батора, так что выпивка, закусь и развлекательная программа были приготовлены заранее. Доехав до массива барханных песков, мы устроили гонки на верблюдах. Монгольские верблюды — самые быстрые из двугорбых, хотя и уступают одногорбым беговых пород (к тому же на одногорбом удобнее сидеть, хотя на первый взгляд кажется, что должно быть наоборот). Ездить на верблюде гораздо легче, чем на лошади или осле, а тем более на яке или олене. Упасть с него можно только в совсем пьяном виде, а мы еще были вполне ничего.
Пообедать мы заехали на базу Интуриста. Гости с Запада живут там в идеально чистых беленьких юртах, рядом с душевыми, плавательным бассейном, рестораном и специально привезенными из Таиланда «массажистками». Но я слышал, как они жаловались друг другу, что «только эти дикари могли поселить нас в таком первобытном свинстве». На базе я познакомился с молодым пареньком по имени Коолт-баатар, который работал механиком. Узнав, что я хочу попасть дальше на юг, он оживился.
— Представляешь, я тут всю жизнь живу, а за горами ни разу не был.
Из дальнейшего разговора вяыснилось, что у него в гараже стоит уже отремонтированный джип, который надо вернуть хозяину только через четыре дня. Мы договорились, что совершим вылазку в пустыню, причем я оплачиваю бензин и питание, а Коолт отремонтирует машину, если что-нибудь случится. «Побег» был назначен на следующее утро, а пока мы с ребятами поехали в горы.
К югу от Даланзадгада тянется хребет Гурван-Сайхан («триста красавиц»), высотой до 2825 метров, последнее на восток звено Гобийского Алтая. Хребет состоит из двух частей, прижатых друг к другу по всей его длине. Южная часть — более древняя, это зализанные временем горы с округлыми вершинами. Северная часть — совсем молодая, голые черные скалы. По мере роста северной части речки, стекавшие с южной, пропилили ее насквозь, и образовались несколько узких глубоких каньонов, один из которых мы и собирались посмотреть.
Ущелье называется ‚лын-Ам (Щель бородачей) — здесь гнездятся бородачи, снежные сипы, черные грифы и беркуты. Во многих местах оно такое узкое, что можно идти, держась руками за обе стены сразу. Глубина его достигает тысячи метров, так что некоторые участки дна освещаются солнцем всего минуту в день.
Ребята остались в небольшой забегаловке у входа в теснину,
Каньон — настоящий оазис влажного микроклимата среди сухих гор Гобийского Алтая, и здесь можно увидеть несколько видов, более типичных для совсем других мест — например, стенолаза — похожую на роскошную тропическую бабочку сиреневую птицу с ярко-алыми крыльями. На более пологих склонах, где в изобилии растут барбарис и сладкий, как мед, крыжовник — настоящее царство грызунов, особенно много песчанок и алашанских сусликов. А под скалами прячутся единственные в Гоби ядовитые змеи — маленькие щитомордники. Пройдя все ущелье, я оказался в холмистых предгорьях, сплошь покрытых цветущими астрами. По верхним частям склонов были аккуратно разложены правильные темно-зеленые круги — кусты стелющегося можжевельника. Взобравшись на один из отрогов, я разглядел в бинокль стадо горных баранов, которые паслись в сопровождении стайки мелких птиц — кажется, монгольских вьюрков.
Вернувшись, я застал моих друзей в состоянии полного кайфа. Они как раз прикончили очередную бутылку и валялись на травке в окружении деловито сновавших по своим делам монгольских пищух. Ужинали мы в домике заведующего музеем природы, который заодно торгует футболками, марками и прочими сувенирами (у западных туристов особым спросом почему-то пользуются монгольские марки с изображением Микки-Мауса). Пока очаровательные дочки заведующего угощали нас бараниной, он жаловался мне на тяготы перестройки. У многих местных жителей, особенно старше тридцати, ностальгия по советским временам распространяется и на официально ушедшую в прошлое дружбу с Союзом. Поэтому, хотя каждое вновь избранное правительство спешит объявить об окончательной переориентации на Запад, отечественный путешественник может везде рассчитывать на самый теплый прием. Впрочем, традиции гостеприимства в степи распространяются на любого, будь он хоть китаец (их здесь не любят по-настоящему).
В музее собраны всяческие редкости: яйца динозавров, гигантские стволы окаменевших деревьев, чучело красного волка (в Монголии он на самом деле желтовато-серый), каменные наконечники стрел. Последнее, собственно, редкостью назвать трудно. В Гоби валяется множество всевозможных ножей, скребков, топоров и прочих памятников каменного века. Где-то в Северной Гоби есть так называемая Кремневая Долина (не путать с Silicon Valley в Калифорнии) — там, говорят, труднее найти необработанный камень, чем камень со следами обработки. Это месторождение кремня использовалось охотниками всей Монголии на протяжении тысяч лет.
Наступил вечер. Умолк хор насекомых, потянулись на ночлег огромные стаи садж — быстрых длиннохвостых птиц, похожих на голубей. Маленькие соколки — степные пустельги бросили охоту на саранчу и попрятались в норы. Поползли на свет ламп странные насекомые. Сначала появились неуклюжие полосатые жуки-корнегрызы, потом здоровенные кузнечики со смешным названием «степной толстун». Увы, в наших степях всю эту симпатичную живность можно увидеть лишь при очень большом везении.
В полночь меня потихоньку подбросили к турбазе. Коолт уже ждал меня, спрятавшись в тени и нервно озираясь по сторонам. Мы выкатили за ограду джип, загрузили его бензином, водой и продуктами из ресторана, бесшумно завелись и поехали через горы.