Ветер. Книга 2. Начало времен
Шрифт:
– Ладно, пойду, приготовлю вам что-нибудь, – произнесла Анхелика и забралась в трюм.
– Что-нибудь съедобное! – крикнул ей вдогонку Иван.
Из трюма раздался обиженный голос.
– Ой-ой-ой, Моя кухня, мои правила. Что приготовлю, то и съедите.
Иван и Прометей переглянулись.
– Вот так и заканчиваются все хорошие начинания, – вздохнул Прометей.
– Да пройдёт это у неё. Характер немного строптивый. Мать говорит, что в ней много мексиканской крови. В молодом возрасте ведут себя, как оленихи, а потом исправляются.
– Хоть и во мне тоже много мексиканской крови, но я соглашусь
Из трюма раздался умелое подражание оленьему крику, изображённое Анхеликой.
– Я всё слышу! Сегодня на обед будет мох!
Прометей и Иван рассмеялись. Чувство юмора девушки немного остудило их жажду критики.
За несколько часов плот достаточно отошёл от берега, чтобы спокойно плыть параллельно ему. Безопаснее было бы идти ближе к берегу, держа его в виду, но тогда пришлось бы огибать длинные зелёные языки водорослей. Прометей хорошо ориентировался по солнцу. К тому же на плоту имелся придуманный им прибор в виде металлического штыря, вертикально приколоченного к доске. На доске имелась шкала, отображающая дневное время, нанесённое полукругом. По этим отметинам и тени, отбрасываемой штырём, Прометей делал корректировку курса.
Большую часть дня на море стоял штиль, поэтому приходилось грести вёслами. Тут-то и проявилась польза от третьего члена экипажа. Раньше значительную часть времени отнимала готовка. Даже если в это время на вёслах оставался один человек, толку от него было мало. Ему приходилось бегать от борта к борту, чтобы выровнять плот. Скорости не было никакой, одна видимость. Теперь же можно было грести вплоть до отмашки Анхелики. Неторопливый перекус, небольшой отдых, а потом снова на вёсла.
Прометей подкорректировал в своих записях расстояние между ночёвками.
– Если всё пойдёт хорошо, то мы прибудем на место за два месяца.
– Было бы хорошо вернуться до зимы, – Иван вынул весло и смочил руки в воде. Ладони отполировались о древко до блеска. – Не хочу продрогнуть зимой на материке. Град этот ещё…
– Не переживай, если что, задержимся где-нибудь. Что для нас пережить четыре месяца на материке? Мелочь. Найдём крышу над головой, остальное приложится. Твоя Анхелика хоть ягод от пуза наестся.
– Я согласна! – Анхелика, кажется, всегда слышала, о чём говорят парни.
– Не боишься большой мартовской воды? – серьёзно спросил Иван. – Куда плот денем?
– Я думаю, что найдём к чему его привязать, чтобы не унесло. Зато представь, как быстро мы покинем материк по большой воде.
– Бррр! – Иван передёрнул плечами. – Нет уж, лучше дождаться, когда спадёт.
Два года назад, когда Иван только начинал приобщаться к путешествиям с Прометеем, они уже в апреле застали бурлящие потоки сезона дождей. Опасность этих потоков заключалась в том, что поднявшийся уровень воды поднимал покрывало водорослей, рвал его, делая большие участки непроходимыми в широкоступах. Помимо больших полыней, опасность таилась в воронках. Дело в том, что уровень многих болот и равнинных водоёмов был разным, и когда в конце зимы на материке начинался сезон дождей, перетекающая вода закручивалась в мощные воронки. Некоторые из них нельзя было увидеть из-за плотного зелёного покрывала водорослей. Прометей многое знал, умел видеть и слышать опасность, но Ивана до рвотных колик пугала бушующая водная стихия.
– Не забывай, что мы отправились не на прогулку, а с вполне благородной целью найти людей. Поэтому мы будем искать их, пока не найдём, или не убедимся, что их нет, – Прометей поучительно поднял вверх указательный палец.
– А если они не примут нас? Вдруг они будут враждебны? – высунула голову из трюма Анхелика.
– А с чего бы им быть враждебными? – удивился Прометей. – Если предки завещали нам ценить каждого человека, почему бы и им не придерживаться такого плана? Помните, что говорила Джейн Оукленд? – Прометей посмотрел на Ивана, будто ему должна была передаться генетическая память от прабабки. – Смешение генов в небольшой группе быстро приведёт к деградации и вырождению. Слава богу, что нашими предками были люди из разных мест и мы ведём родословную, так что вырождение нам ещё какое-то время не грозит.
– Если не считать, что оно началось с Пита, – добавил Иван.
– Ну, Пит, просто погрешность. В своём роде он полезный человек, склонный к массовому размножению и тяжёлому труду. Я бы сказал, человек будущего.
– Ты хотел сказать, мы выродимся, если будем сидеть на одном месте? – Иван почувствовал иронию в голосе товарища.
– Да. Чем раньше мы забудем, кто мы, тем быстрее такие Питы станут нашим настоящим.
– Вот слушаю я вас, ребята, много умных слов вы произносите, которых я не знаю, и мне начинает казаться, что ваше «вырождение» и «деградация» затронуло и меня, – Анхелика вылезла из трюма и уселась на него сверху. Её лицо выражало грусть.
– Да не, ты нормальная, – кинулся успокаивать её Иван. – Тебе и не надо всего знать. У тебя задача другая.
– Какая? Размножаться?
– Нет, что ты. На тебе дом, семья, забота о муже. В будущем.
Иван взял руки девушки в свои. Глаза Анхелики наполнились слезами.
– Дура я! На самом деле дура! Зачем сбежала с вами? Теперь на моих родителей будут смотреть косо. На чёрта это всё мне было нужно? Вы, такие умные, а я тупица!
Анхелика уткнулась Ивану в плечо и разревелась.
Иван пожал плечами, в ответ на немой вопрос Прометея. Старший товарищ вздохнул, отвернулся от них, взял в руки весло и решительно загрёб. Иван провёл рукой по волосам Анхелики, по плечу, обнял, поцеловал в макушку, а потом отстранил от себя.
– Хватит реветь. Назад дороги нет.
Взял весло, сел с другого конца плота и размашисто ударил им по воде. Все разговоры на пару часов затихли. Слабый ветер едва поднимал лёгкую волну. Вода с тихими всплесками билась о борт. Море просветлело метров до двух в глубину. Рядом с Иваном лежала острога, приготовленная на случай, если косяк сельди пройдёт под плотом.
В минуты, когда разговаривать было не о чем, Иван, так же, как и Анхелика, думал о том, какую славу он оставил родителям. В отличие от Прометея, родители которого немного отличались воспитанием детей от остальных жителей, родители Ивана тяготели к классическому воспитанию. Они с детства разложили жизнь Ивана по полочкам. Ничего странного или авторитарного в этом не было. Жизнь в посёлке не баловала разнообразием. К тому же существовали заветы предков, которые требовалось выполнять. Желательно безукоснительно, потому что предки обладали знанием.