Ветеран

Стэфан Алан

– Был у меня друг, еще в самом начале войны, который после первого боя отказался участвовать в войне, и убивать. Потому что среди так называемых врагов, были молодые мальчишки, в глазах которых только страх. Они даже оружие не могли держать нормально. Как сейчас помню, за его отказ, его вывели из строя и

расстреляли при всех, преподнося это как поучительный урок.

Сёма затаив дыхание, вслушивался в слова деда, ему никогда не удавалось слышать подобного от него, и не от кого другого. Хоть мало что было понятно, но общую суть он смог уловить.

– Они сейчас выкрикивают, называя себя победителями. Вот ты Сёма, слышал, чтобы вам в школе, или еще где рассказывали о ветеранах, что ни будь плохое?

– Нет, только о фашистах. О вас говорили, что мы живем, так как сейчас, благодаря вам.

– Но ведь и среди нас, есть плохие люди. Если победили, еще не значит что мы хорошие. Мы также убивали и мирных не в чем не повинных жителей. Насиловали женщин, убивали безоружных, мародерствовали. Я тоже держал оружие, стрелял по приказу, и не горжусь этим, я не патриот – он говорил очень медленно, и голос его дрожал. Сделав небольшую паузу, под курил – Извини, что курю при тебе, не говори родителям.

– Ничего страшного дедушка.

– На парадах они демонстрируют военную мощь, танки, оружия и многое другое. Когда об этих машинах смерти лучше забыть. Самое страшное, что по приказу одного человека, все эти военные должны подчиниться и нападать на другую страну, и неважно, хочешь ты этого или нет. Никто не спросит о твоих взглядах на мир, о моральных принципах. А ведь мы все живем на одной земле, ну и что, что среди нас есть и узкоглазые, и с другим цветом кожи. Это не повод воевать, и кого-то принижать – Он достал старый

потрепанный платок, и вытер глаза. Слез в темноте не было видно - Попался к нам в плен один парень, хорошо говорил на русском. Умолял, чтобы его не убивали. Он то и говорил, что его просто заставляли стрелять, если бы он этого не сделал, то его бы убили, за неподчинение. И он говорил правду, ведь у нас было то же самое. Мне было жалко, как и своих, так и их людей. Большая часть державших оружие делали это не по своей воли. Оружия становятся с каждым годом все мощнее, и я боюсь, что от него вновь кто-то пострадает, кому-то предстоит пережить то же, что пережили мы. Я не пожелаю такого никому. А с таким вооружением, люди поубивают друг друга, поубивают из-за денег, власти, и земель. В конечном итоге сотрут всех с лица земли. Поэтому мне очень тяжело Сёма.

– Но как же другие ветераны?

– Может, они наслаждаются, что это все закончено, пытаются жить дальше. Я принимаю все это близко к сердцу, и это оставило не заживший шрам на моем сердце. Зачем выходить, становясь при всем народе с орденами на груди. На которых говорится, что погибло множество, и не только людей державших оружие.

– Дед, а у тебя тоже есть такие же? И форма военная?

– Была Сёма. Уже очень давно, я все сжег и выкинул. Тебе наверно мало что понятно из всего сказанного, но запомни, что я тебе рассказал. И может через десять лет, ты поймешь, что я имел в виду. А сейчас хватит тут высиживать, пойдем кормить Буренку.

– Я ей сегодня немного давал сена.

– Ты молодец Сёма, сейчас мы накормим ее так, чтобы она наелась досыта – он взял мальчишку за руку, прихрамывая, с внуком вышли на улицу. Начинало вечереть.