Вьетнам. История трагедии. 1945–1975
Шрифт:
Французы часто используют для описания гарнизона в Дьенбьенфу слово «крепость», однако же ничего похожего на это там не было. Плацдарм представлял собой равнину с цепочкой невысоких холмов в окружении труднопроходимых, поросших густыми лесами гор, где действия противника было невозможно ни предсказать, ни предотвратить. Оборонительные позиции, которые начали строиться за несколько месяцев до начала боевых действий, не были укреплены должным образом: французские солдаты с пренебрежением относились к земляным работам. Их командиры исходили из того, что воздушное сообщение с большой землей будет поддерживаться в непрерывном режиме.
Зяп узнал о намерениях Наварра из французских газет, которые расхваливали его план построить неприступную крепость и дать отпор коммунистам. То, что Зяп принял решение бросить прямой вызов французскому главнокомандующему, нанеся массированный
Главной трудностью в этой дерзкой – и в итоге сыгравшей историческую роль – операции, на которую Зяп решился, вероятно, не без помощи китайских советников, была логистика: ему нужно было убедить Политбюро и своих командиров в том, что их люди смогут буквально на руках перетащить двухтонные орудия на расстояние почти в 800 км по одной из самых труднопроходимых местностей в Азии и в течение нескольких месяцев обеспечивать всем необходимым осадные силы в количестве четырех дивизий. 6 декабря в «освобожденных зонах» была объявлена всеобщая трудовая мобилизация в посменные отряды носильщиков: крестьяне должны были отработать не меньше месяца, после чего их отпускали домой – измученных, истощенных, больных. Чтобы замотивировать крестьян, Вьетминь пообещал им награду – земельную реформу после победы революции. Рядом с уже знакомым военным лозунгом: «Все для фронта, все для победы!» – появился новый: «Земля крестьянам!»
К 5 января 1954 г. Зяп перебазировал свой передовой штаб в разветвленную сеть из пещер и искусственных туннелей, созданную вьетминевцами всего в 15 км от французского лагеря. В это же время он приказал начать выпуск боевых листков для своих войск. Помимо новостей и идеологической пропаганды, в них печатались и карикатуры. Одна из них изображала Францию в виде безобразной вульгарной женщины, которая родила ребенка по имени Дьенбьенфу, а собравшиеся вокруг них крошечные черные фигурки перерезали «пуповину» воздушного сообщения. Карикатура оказалась пророческой: через несколько недель войска Зяпа сделали именно это.
Вьетминевские логисты и инженеры трудились не покладая рук, чтобы обеспечить надежный маршрут снабжения. Они сумели сделать некоторые участки проходимыми даже для советских грузовиков, и те курсировали на этих отрезках туда-обратно, в конечных точках разгружаемые и загружаемые, словно муравьями, бригадами носильщиков. Поставляемый из Китая рис часть пути сплавлялся на плотах по Черной реке. Зяп приказал доставить на место осады 1000 тонн боеприпасов – один 105-мм снаряд весил почти 20 кг. Когда пехотные части прибывали на исходные позиции, им тут же вручали лопаты, чтобы рыть укрепления, и веревки, чтобы таскать грузы. Огромное внимание уделялось маскировке. Вьетминевцы создавали «зеленые туннели», сплетая верхушки деревьев и лианы над тропами в джунглях, и строили мосты через реки под поверхностью воды так, чтобы те были незаметны с воздуха. На открытой местности за колоннами грузовиков шли крестьяне и заметали следы шин. Когда колонны попадали под налет французской авиации, на помощь раненым могли прийти лишь студенты-медики, в распоряжении которых имелся только перевязочный материал и народные болеутоляющие средства.
Что касается транспортировки артиллерийских орудий, то вьетминевский командир Чан До красочно описал стандартный процесс, который повторялся на протяжении нескольких недель: «Каждую ночь, когда в долины опускался ледяной туман, собирались группы людей… Тропы были узкими и к тому же вскоре покрывались по щиколотку скользкой грязью… малейшее отклонение колес в сторону – и орудие скатилось бы вниз по крутому склону. Обливаясь потом и слезами, мы тащили эти орудия, которые было под силу сдвинуть только грузовикам… Единственной нашей едой был рис, часто недоваренный, потому что походным кухням нельзя было дымить днем и разжигать яркие костры ночью. На подъемах сотни человек тянули орудия вверх на длинных веревках; на гребне устанавливали лебедку, чтобы не позволить орудиям скатиться вниз. Спуски давались гораздо труднее; тропы извивались и изгибались, а тяжелые орудия так и норовили набрать скорость. Артиллерийские расчеты направляли и затормаживали свои пушки, ставя подпорки
93
Rocolle, 251.
Французская разведка по мере возможности следила за лихорадочной деятельностью вьетминевцев на северо-западе. По ее оценкам, Зяп мог собрать около 25 000 носильщиков, которые могли обеспечить снабжением примерно такое же число осаждающих. В действительности же коммунисты мобилизовали 60 000 человек. Специально оборудованные велосипеды стали важнейшим звеном в цепочке снабжения: каждый велосипедист мог перевозить больше 50 кг груза, а в чрезвычайных ситуациях до 100 кг. Коммунистические лидеры использовали свой агитаторский дар не только среди солдат, но и среди крестьян-носильщиков, вдохновляя их на поистине героические усилия и жертвы, на которые были способны немногие французские солдаты и тем более наемники. Один французский военнопленный был глубоко впечатлен, когда на призыв вьетминевского командира помочь обезвредить французские бомбы замедленного действия откликнулось сразу десять добровольцев.
Поначалу события разворачивались в неспешном темпе; между первой высадкой французского парашютного десанта 20 ноября и первым вьетминевским штурмом в марте прошло больше 100 дней. Тем не менее вьетминевцы жестко пресекали любые попытки французов выдвинуться за пределы периметра: в декабре два парашютных батальона, пытавшихся войти в деревню в 15 км от базы, наткнулись на сильный огонь и были вынуждены отступить. Наварр дал де Кастри новый приказ: отказаться от рейдов и просто удерживать лагерь любой ценой. Имея в своем распоряжении четыре 155-мм пушки, а также 105-мм гаубицы и 120-мм минометы, защитники были уверены, что подавят вьетминевцев превосходящей огневой мощью. Но их ожидания не оправдались: низкое качество топографических карт не позволяло авиационным и артиллерийским наводчикам обеспечить высокую точность наведения; к тому же вьетминевцы умело маскировали свои тяжелые орудия, делая их почти неуязвимыми для бомбардировки.
На протяжении всего декабря французское командование получало непрерывный ручеек разведданных, которые вызывали у Наварра и Коньи тревогу, хотя и не такую сильную, как следовало бы. Они знали, что в горах на севере происходит передислокация четырех дивизий, но не были уверены насчет их места назначения: отвлекающие действия вьетминевцев на Центральном нагорье и в дельте Красной реки ввели французский штаб в заблуждение. Кроме того, до настоящего момента вьетминевские войска, наталкиваясь на сильное сопротивление, всегда сворачивали атаку и отступали. Французские генералы были уверены, что в Дьенбьенфу армия Зяпа поступит так же. Посетивший гарнизон корреспондент газеты Le Monde сообщил читателям, что среди французских солдат царит настроение «On va leur montrer!» – «Мы им покажем!» [94] .
94
Rocolle, 329.
Накануне Нового года Наварру стало известно, что Вьетминь занимается переброской гаубиц: 31 декабря он сообщил в Париж, что оборона плацдарма может стать затруднительной. Тем не менее в первые недели 1954 г. главным врагом гарнизона была скука. Полковник Ланглэ вернулся из госпиталя с забинтованной лодыжкой и передвигался по лагерю на маленьком пони. Патрули несли небольшие, но регулярные потери. Многие солдаты с нетерпением ждали, когда вьетминевцы начнут штурм, чтобы «надрать им задницы» – и получить долгожданный отпуск в Ханой с его изобилием увеселительных заведений. Но некоторые предчувствовали недоброе. 11 января подполковник Жюль Гоше писал своей жене: «Время идет медленно, и не происходит ничего интересного. Нам говорят, что это ненадолго и следует приготовиться к трудным временам. Ходят слухи, что мы предназначены для жертвоприношения» [95] .
95
Rocolle, 327.