Вето на брак
Шрифт:
— Я тоже. Я забочусь о ней. И именно поэтому мы ничего ей не скажем.
Граси едва не расплакалась от отчаяния. Нет, ей никогда его не переубедить. Оставался последний шанс — попытаться уговорить Пилар порвать с Маноло. Но как это сделать, не раскрыв ей все карты? Как умолчать о том, что для Маноло брак — лишь способ удовлетворить жажду мести?
— Хорошо, — Граси криво улыбнулась, — оставим прошлое и будем с надеждой смотреть в будущее.
— Согласен. — Задумавшись, Маноло оборвал несколько лепестков со стоявшей на столе
— Я тоже, — с болью сказала Граси.
Она вспомнила ссору с Маноло, когда его отец заявил, что деньги, вложенные им в строительство клиники, были украдены ее отцом. Маноло пытался склонить Граси на свою сторону, но она верила своему отцу и не могла предать его, даже если на карту ставилась ее любовь. Наконец осознав, что была просто-напросто использована Маноло для проникновения в стан врага, Граси отказалась даже слушать нелепые обвинения Маноло в том, что ее отец обманул и ограбил семью Морадильо, лишив тем самым достояния и поправ фамильную честь.
— Как ты понимаешь, между нами давно все кончено, — проронил Маноло обреченно.
— И все оттого, что я отказалась поверить в твою ложь.
— Оттого, что я не собирался играть в Ромео и Джульетту и не мог продолжать встречаться с дочерью человека, погубившего моего отца!
— Выходит, ты способен приказать себе разлюбить меня? — Голос Граси звучал так ровно, будто ее совсем не волновал ответ.
Маноло вздрогнул.
— Значит, ты все же верила в мою любовь?
Только ненависть удержала Граси от того, чтобы здесь же не излить все накопившиеся за годы разрыва с Маноло чувства.
— Отец пытался образумить меня, но я просто не могла поверить, что ты можешь быть неискренен, когда мы вместе смотрели на витрины свадебных магазинов и обсуждали, как обставим наш дом, где будем жить после того, как поженимся, — глухо и горько произнесла Граси.
— Ты должна понимать, что в семье Морадильо всегда заключались лишь достойные браки.
Это было неприкрытое оскорбление, но Граси пропустила его мимо ушей, сожалея лишь о том, что отдала свою любовь и свою девственность горделивому и тщеславному мачо. Только стремление сохранить собственное достоинство помогло ей удержаться от слез. Она мрачно и холодно посмотрела на Маноло.
— Ты просто сноб и к тому же унаследовал от своего жулика-отца недостаток хороших манер.
— Граси, ты… страдала без меня? — неожиданно мягко спросил он.
Прошла минута, прежде чем Граси смогла ответить, и ответ этот звучал гордо и непреклонно:
— По-моему, я не выгляжу так, будто наша размолвка сломала мне жизнь.
— По-моему, тоже, — сухо согласился он и, помолчав, добавил: — Так что еще раз — прощай, Граси.
Внутри у нее все будто оборвалось. Вместе с этими словами уже во второй раз в ее жизни умирали все мечты, все ожидания. И Граси знала — эта горькая правда навсегда останется с ней, сколько бы она ни пыталась обмануть свое сердце. Никогда, никогда больше она не будет верить Маноло, пусть для этого придется расстаться с наивной мечтой ее юности…
4
Шум бара свинцовой тяжестью наполнил уши Граси, заставив вернуться из воспоминаний в приносящее страдания и от этого еще более ненавистное настоящее. Возвращение это было столь горьким, что Граси едва сдержала глухой стон, уже готовый сорваться с искусанных губ.
— Ты что, думаешь о нас? — донесся до нее отвратительно знакомый голос. — Если так, то…
— Нет! — выкрикнула она, не давая Маноло закончить. — Я думаю о своем отце.
— Ясно, — пробормотал он. — Видишь ли, я не предполагал, что ты настолько его любишь. Ведь ты как-то призналась, что вы едва друг друга знали. Но что поделать, кровь делает свое дело. Ты все равно решила поверить ему, а не мне.
Напомнив об отце, Маноло лишь еще раз задел Граси за живое. Он был прав, она почти не знала своего отца — предприимчивого бизнесмена, слишком занятого делами, чтобы уделять внимание дочери. Дочери, оставшейся ему от второй, сбежавшей от него жены, которая не отличалась особенной добродетелью. Отец сделал все возможное, чтобы держать Граси как можно дальше от себя, и именно поэтому ей пришлось учиться в Англии. А когда она приезжала в Испанию на каникулы, то была предоставлена исключительно самой себе. Как ни странно, лишь предательство Маноло по-настоящему сблизило отца и дочь. Долгие часы они провели вместе, пытаясь придумать, как выйти из положения, и именно тогда Граси узнала историю с клиникой от начала и до конца.
Правда выбила почву из-под ее ног, ведь она помнила, как наивно отвечала на вопросы Маноло, касающиеся устройства клиники. Граси отказывалась верить, что стала объектом столь интенсивных ухаживаний именно из-за того, что являлась источником ценной информации. Лишь видя ее безутешное горе, отец запоздало проникся к Граси чувствами, которые хоть как-то компенсировали ей недостаток отцовской любви.
За несколько секунд перед глазами Граси пронеслась вся ее жизнь, в которой, казалось, не было ничего, кроме обид и одиночества, слез и предательств, несправедливости и отторженности. Слезы сами собой наполнили ее глаза. Граси залпом выпила свой коньяк.
— Очень крепкий! Даже глаза слезятся.
— И все-таки ты его любила. — Маноло явно не собирался менять тему.
Вертя в пальцах кофейную ложечку, Граси постаралась ответить как можно спокойнее:
— Конечно же. Я любила его.
Маноло тяжело вздохнул.
— Я не могу разделить твои чувства, но хорошо понимаю их. Дети связаны с родителями очень крепкими узами, разорвать которые нельзя, несмотря даже на самые тяжкие обиды. Мы не выбираем себе родителей, а принимаем их такими, какие они есть. Принимаем всегда с благодарностью…