Веянка. Часть 2
Шрифт:
–Дорогая Элизабет, вот в том то и проблема, что я не могу брать с вас деньги. Это противоречит моим принципам, вы для меня как родная.
–Так почему же вы меня выгоняете?
–Не выгоняю, а даю вам шанс жить самостоятельно, без оглядки на старого зануду, и на свою прошлую жизнь, о которой я вам напоминаю. Мне позвонил ваш начальник, и сообщил, что завтра он допустит вас к операциям, он хочет сделать вас его личной ассистенткой. Это очень похвально. О вас хорошо отзываются в больнице. Вы, Лизи теперь полностью социализированы и готовы жить своей жизнью. Курс реабилитации вами пройдет успешно. Назад дороги нет. Вам повышают оклад и предоставляют комнату в бесплатном общежитии. Поэтому я сам решил вас выселить, чтобы муки выбора вас не терзали. А то вдруг еще решите остаться у меня на всю жизнь. А я знаете ли человек не семейный, а к вам уже привязываться стал. Потом не смогу вас отпустить, страдать еще буду. Кошмар какой. Никакого здравого смысла. А вам замуж нужно выходить, детей рожать, а не со мной вечера коротать, обсуждая медицинские диагнозы. Короче, вы должны жить самостоятельно!
–Доктор Боунс, я вас прошу, не выгоняйте, я не смогу одна, я сорвусь.
– Элизабет действительно панически боялась вернуться к прежней жизни. Ее наставник был крепостью, за которой она пряталась.
–Моя милая девочка, это испытание, и ты должна пройти его одна, я тебе лишь крылышки помог отрастить, а лететь
Прошло два года. Элизабет работала медсестрой, а в свободное время тренировалась. Она окрепла не только морально, но и физически. И была готова к любым изматывающим соревнованиям. На местных гонках легальных и нелегальных она заработала достаточно денег, чтобы купить себе новый байк, который сама модернизировала, переделав для соревнований, новую форму, шлем и даже обрести свой маленький фан– клуб. Ее уже неплохо знали в узких спортивных кругах и предрекали ей хорошую карьеру мотогонщика. Лизи обладала быстрой реакцией, трудолюбием и выносливостью. Ей не нужен был механик, она могла с закрытыми глазами разобрать и собрать любой мотоцикл, на звук определив поломку. Теперь жизнь для нее приобрела конкретную цель– она хотела победить в чемпионате мира по престижным линейно-кольцевым гонкам. Она была готова к борьбе за победу. Соревнования должны были пройти в Мехико через три месяца. Девушка уволилась с работы, где все ее не просто ценили как хорошего специалиста, но и полюбили за отзывчивость и доброту. Упрямство и дух авантюризма, доставшиеся ей от отца, помогли ей без сожаления сжечь все мосты в туманном Лондоне, и открыть двери в солнечную Мексику. Без этой поездки жизнь бы потеряла для девушки всякий смысл. Последствия переезда ее не волновали, она знала, что не пропадет в Мексике, где в любом городе требовались квалифицированные медсестры. Лизи заранее летела в Мехико, чтобы пройти акклиматизацию и привыкнуть к новому часовому поясу, ей нужно было быть в хорошей форме, чтобы показать лучшее время на квалификационных заездах. Сейчас ее больше волновал даже не собственный перелет через океан, а транспортировка ее байка, ее железного друга. Она звала его волчонком, одушевляя с живым существом. Транспортная компания, которой она доверила своего дружка обещала, что максимум через неделю после прилета она получит контейнер с грузом в аэропорту Мехико, однако для Элизабет это был не просто рабочий момент, а вопрос ее будущего. Ей предстояло жить неделю в волнениях и тревогах.
Девушка сидела в салоне самолета, пристально следя за проходящим полетом по монитору телевизора. Ей хватило денег только на эконом класс, но она не жаловалась. Лететь было скучно, однообразный шум двигателей утомлял и Лизи чтобы развлечься, незаметно наблюдала за своим соседом. Молодой мужчина сидел у иллюминатора и каждые десять минут пытался поменять позу в своем кресле. Сидеть ему было неудобно, длинные ноги не помещались в узком проходе, он ерзал в своем кресле, пытаясь размять ноги и принять удобную позу. При каждом повороте, он задевал своим мощной рукой плечо Элизабет. В начале многочасового полета, эта ситуация казалась девушке забавной, потом стала раздражать, ну а через несколько часов, Лизи и вовсе потеряла терпение, удивляясь бесцеремонности мужчины. У нее тоже затекли все мышцы, но она уважала покой своей соседки справа и не дергала женщину понапрасну. Лизи заметила, что сосед не просто крутится, а нервничает. Она была медиком и могла отличить признаки нервозного состояния от простой невоспитанности. Очевидно полет на самолете был для него испытанием на прочность. Может он, как и Лизи редко летал и сейчас не чувствовал себя в безопасности? Так Лизи рассуждала в первой половине полета, оправдывая действия мужчины, тогда у нее еще было хорошее радостное настроение. Но потом она решила, что психическое состояние соседа не может оправдывать его хамское поведение. Он ни разу не извинился перед ней, хотя не мог не замечать, что доставляет неудобство и даже боль своей соседке. Но ему было наплевать на других. После очередного неприятного толчка в руку, девушка сделала глубокий вдох и выдох, она пыталась погасить нарастающий приступ раздражения, понимая, что синяки на теле ей обеспечены. Ничего, она сильная, переживет. Самое главное держать себя в руках. Она давно уже изменилась, предпочитая не срываться на людях, а вымещать свое раздражение на боксерской груше в спортивном зале. Но сегодня она была взвинчена, как никогда. Она покинула родную страну, знакомых, привычную жизнь и летела на встречу неизвестности, слабо представляя, что ее ждет впереди. Когда извинения от нервного соседа не последовали, Элизабет не выдержала и взорвалась.
– Мужчина, а вам не кажется, что не только у вас тело затекло, но и другие пассажиры тоже испытывают дискомфорт от полета. Встаньте и постойте, если вам неудобно сидеть. Вы меня толкнули уже раз сто не меньше, я даже задремать не могу, потому что вы дергаетесь, точно вас током бьют! – Сосед Элизабет повернулся на сколько ему позволяло узкое кресло и сделал вид, что только сейчас заметил присутствие рядом с собой живого человека, с удивлением уставившись на Лизи. Пристальный, пронизывающий насквозь взгляд холодных глаз неопределенного цвета, квадратный подбородок и плотно сжатые губы должны были навсегда лишить обычную девушку желания спорить и делать замечания. Мужчина с такой внешностью и с такими габаритами мог вселять только страх, но никак ни желание критиковать и делать замечания. Но когда Лизи входила в раж ее трудно было остановить. Она всегда шла напролом. Разгорячившись она запросто могла наломать дров.
–Девушка, если вас не устраивает салон эконом класса и его пассажиры, почему бы вам не перебраться в бизнес класс? –мужчина язвительно улыбнулся, он расправил полностью спину и тут же Лизи почувствовала всю ширину его необъятных плеч. Оказывается, он сидел ссутулившись, спрятав широкие мускулистые руки на груди. Девушке показалось, что ее личное пространство сократилась вдвое. Теперь ей приходилось сидеть согнувшись, едва умещаясь в своем кресле. Она была зажата с двух сторон и чувствовала, что ей не хватает воздуха. Соседка справа была женщина крупная, ее тело покрывали массивные складки жира, которые было невозможно сдвинуть даже на сантиметр. В начале полета стюард принес ей дополнительную секцию ремней, так как стандартный размер ремня не мог обхватить женскую грудь шестого размера. Лизи уже было не до шуток. Хотелось плакать и проклинать узкие кресла эконом класса.
К довершению всего сосед снял с головы резинку, и копна вьющихся темно-рыжих волос предстала перед взором изумленной Лизи. Да это была не просто насмешка, это был удар ниже пояса. Мужчина не только демонстрировал ей атлетическую спину, но и хвастался своей шикарной шевелюрой, явно намекая на ее неухоженный внешний вид. Он пренебрежительно посмотрел на ее джинсы с дырками, помятую футболку и короткие растрепанные волосы и отвернулся, потеряв всякий интерес к соседке. Лизи вспомнила, что перестала следить за модой и за своей внешностью после смерти родителей. Бесформенные короткие стрижки не требовали ухода и были практичны. Создавая хаос на голове, она старалась контролировать порядок внутри себя, следя за наполнением внутреннего содержания, а не внешнего. Ну, а если быть совсем честной, в зеркало она действительно смотрела редко. Ей просто было некогда заниматься всякими глупостями. В ее жизни были проблемы посерьезнее. Сосед был прав скептически оценивая ее внешность. Куда ей до такого пижона. Как мужчина одним своим присутствием может вселить неуверенность в девушку, которая никогда не страдала раньше от комплексов? Повернув голову к иллюминатору, красавчик давно забыл о существовании надоедливой соседки, как забывают о мухе, букашке и всякой нестоящей внимании маленькой жужжащей братии. А вот Лизи не могла остановиться, она продолжала свой внутренний монолог, рассуждая о жизненной несправедливости. «Почему красивые сильные мужчины всегда такие холодные и непробиваемые, заносчивые и эгоистичные? Может их такими делают женщины, восхваляя постоянно их достоинства?» – Она посмотрела исподтишка на соседа, любуясь его идеальным профилем, блестящими волосами и бугристыми мышцами. Закрыв глаза, Лизи представив себя рядом с ним. Нет, она не букашка, она серый нахохлившийся воробей с большими зелеными глазами. Девушка провела рукой, приглаживая непослушные волосы. Темные жесткие пряди не желали ровно лежать, задорно топорщась в разные стороны.
Лизи всегда знала, что у нее прекрасная спортивная фигура, а черты лица настолько яркие и выразительные, что ее природной красоте могла позавидовать любая девушка. Ну а с короткими волосами ей было просто удобно жить. Они не требовали особого ухода. Почему же сосед заставил почувствовать ее неудачницей? Неужели ей так важно его мнение? Она же умная девушка, какое ей дело до высокомерного сноба? Продолжая грызть себя изнутри, Лизи молилась лишь о быстром завершении полета, но самоистязание продолжалось. Случайно она заметила, что отполированные ногти соседа имеют идеальную форму. Она перевела взгляд на свои поцарапанные руки, с подстриженными максимально коротко, «под мясо», как у всех медицинских работников, ногти, которые украшали только заусеницы, и вздохнула. Она постоянно копалась в двигателе байка, поэтому ее руки были далеки от женского идеала. Затем она стала изучать дорогую одежду соседа, которая стоила по ее подсчетам двухмесячного жалования медсестры. Переведя взгляд на свою бесформенную, видавшую виды футболку и потертые с фигурными прорезями на коленях джинсы, ей захотелось спрятаться под плед, который ей выдал бортпроводник. Почувствовав себя полным ничтожеством, она надела наушники и включила разговорный испанский. Язык она учила уже год и была рада отвлечься от невеселых, понижающих самооценку мыслей. Лизи забыла, как учась в школе и в колледже она всегда выделялась из толпы, привлекая внимание не только своей яркой внешностью, но и самобытным, независимым характером. Ее неуемному интеллекту и любознательности всегда было тесно среди окружающих ровесников. Но это была другая Лизи. У той девушки была любящая семья, длинные волосы и добрый характер. В той жизни она никогда не страдала отсутствием самоуверенности, получая ото всех только любовь и уважение. Тогда она была открыта миру, и вселенная отвечала ей взаимностью. Но сейчас, рядом с красивым мужчиной, больше похожим на звезду с телеэкрана, чем на простого смертного, одетым в дорогую одежду, и пахнущем так хорошо, как не пах ни один ее знакомый байкер или врач в больнице, Лизи чувствовала себя не в своей тарелке. От мужчины шли такие сильные флюиды, что она закрыла глаза, готовая провалиться под кресло от своих мыслей. Все очарование растаяло, как только сосед опять принялся нахально толкать ее, больно задевая руку и плечо. Ни одного извинения девушка так не услышала. Он не считал, что соседка достойна его извинений.
Как же Лизи захотелось ему насолить, чтобы согнать с красивого мужественного лица спесь и самодовольство. Нет, это не она золушка, это красавчик слишком высоко взлетел в своем самомнении. Неужели он думает, что все женщины должны прощать его хамство, только потому, что он чертовски привлекателен? Зря он не купил билет в бизнес класс, где ему место. Придется помочь властителю мира раскрыть глаза на простые вещи. Он еще не знает с кем связался.
В красивой взбалмошный головке родился гениальный план. Лизи открыла один глаз и посмотрела на белоснежные брюки соседа, на его светло бежевую рубашку и радостно улыбнулась. План должен был сработать в конце полета, иначе живой ей из самолета просто не выйти. Кажется, красавчик очень дорожит своим идеальным внешним видом.
Еще несколько часов она честно терпела все притязания соседа, который наверняка поставил перед собой единственную задачу -проверить ее нервную систему на прочность. Он продолжал крутиться в своем кресле точно уж на сковородке, каждый раз нарочно или нет задевая ее тело. Потом он наконец успокоился. Заснув, он снова выпрямил свою широкую спину, свободно положив руку с бицепсом-наковальней на колени Лизи. Такая близость конечно понравилась бы девушке в другой ситуации, но не тогда, когда у нее болезненно затекли все мышцы, лишенные нормального кровотока. Встать она не могла, зажатая с двух сторон телами, точно в тисках. Лизи как врач сочувствовала габаритной соседке справа, понимая, что десятки болезней могли повлиять на гипертрофированный размер тела женщины. Она обвиняла в своих мучениях исключительно эгоизм соседа, который расположился на своем месте и еще занял половину ее пространство. Теперь она точно знала, что в ближайшее время ей не захочется летать на самолетах. Но самое ужасное случилось позже– во сне мужчина развел свои огромные мускулистые ноги в стороны, прижав бедра Лизи к внушительным формам соседки, которая сама с трудом помещалась в своем кресле, свисая правой половиной тела в проходе. Полет для девушки превратился в настоящий ад. Каждая жировая складка соседки детально отпечаталась на ее ноге. Близость брутального соседа не радовала, а приносила лишь мучения, которые нельзя было озвучивать вслух, так как мужчина уже дал понять, что вместо компромисса способен лишь делать жизнь окружающих людей невыносимой. И Лизи терпела, понимая, что раздувать скандал в самолете бесполезно. Никто не станет ссориться с мужчиной, у которого обхват руки превосходит обхват ног некоторых сидящих рядом мужчин. Поддержки ей ждать было неоткуда.