Вейгард
Шрифт:
Назначая на этот пост Арчи Локнота, я руководствовался несколькими соображениями. Прежде всего Арчи уже доказал мужество и верность короне. Вряд ли он решится пойти на предательство после всего того, что пережил, служа мне. Кроме того, Арчи Локнот представлялся мне человеком, напрочь лишенным честолюбия. Он был очень усерден, готов идти за мной до конца, но назначение воспринял с большим удивлением, считая себя недостойным столь высокой должности. В общем, я нашел замечательного темника – исполнительного и скромного.
Каждой сотне я выделил по
Поначалу также хотел дать каждой сотне по три механических могильщика, но, пораскинув мозгами, пришел к выводу, что наличие такой техники существенно снизит дух войска.
По мере того как за дворцовой оградой появлялось все больше и больше людей, Ламас старался как можно реже показываться на глаза кому-либо, опасаясь расправы. Со своим учеником – Аккелем из Фтора – он торчал в отведенных ему апартаментах, где ставил разнообразные опыты по преобразованию материи. Из-под его двери тянуло жуткой вонью, слышались взрывы, а иногда очень странные звуки, которые никто не мог распознать. Я немного опасался за сохранность замка, но колдуна старался не тревожить. Люди действительно были так сердиты на Ламаса, что вполне могли учинить над ним расправу.
Масштабы ненависти были таковы, что я порекомендовал ему пользоваться защитным заклинанием, когда он по ночам крадется в уборную. Казалось, на колдуна обозлились все без исключения граждане Стерпора. Поначалу, узнав, что я вернулся, народ требовал его публичной казни, но я выступил с проникновенной речью. Я сообщил людям, что колдун покаялся и в настоящий момент заглаживает вину, хлестая себя по утрам и вечерам плетью, – настолько он огорчен тем, что натворил за время своего правления. Сразу же нашлись желающие лично посмотреть на эту экзекуцию.
– Лучше вам этого не видеть, – сказал я народу Стер-пора, – это омерзительное зрелище. Случайный свидетель подобного непотребства, начальник караула, до сих пор не может прийти в себя, пребывая в состоянии перманентного запоя… А потому забудем об этом! – Я махнул рукой, показывая, что встреча с народом завершена и каждый должен сделать выводы.
Однако люди еще долго не желали расходиться, требуя крови Ламаса.
– Дайте нам его сюда! – орали граждане Стерпора. – Мы четвертуем его! По нему палач плачет!..
Вопли звучали все громче и громче, пока творившееся вокруг дворца безобразие меня не достало окончательно. Я выбрался на балкон, погрозил народу кулаком, дернул серьгу и удалился в свои покои. Когда я через некоторое время украдкой выглянул из-за занавески, площадь уже опустела. В моем королевстве уважали и любили истинного короля Стерпора. Ну и боялись, конечно. Без этого никуда.
Кстати, моя супруга тоже была вне себя от ярости при одном упоминании колдуна. Мне довелось сполна прочувствовать ее ненависть к Ламасу на собственной шкуре, как только я прибыл к ней в деревню…
– Я требую, чтобы этот негодяй был наказан, – свирепо выкрикнула Рошель, как только завершилась бурная любовная часть нашей встречи, – я прошу, чтобы ему отрубили голову! Нет, я даже не прошу, я требую, я настаиваю на этом!
– Но, Рошель, – попытался я переубедить свою супругу, голос у меня был настолько мягким, что мне самому стало противно, – этот негодяй, как ты его называешь, может оказаться нам очень полезен в нашей борьбе, и потом, он не знал, что я когда-нибудь вернусь. В моем присутствии он не будет вести себя неподобающим образом.
– Я требую! – топнула ножкой Рошель.
Как известно, в споре с женщиной последнее слово может сказать только эхо, поэтому я замолчал. Решил, что ей нужно немного успокоиться, и тогда мы сможем продолжать разговор о судьбе моего придворного колдуна. Каким бы негодяем он себя ни проявил, он был единственным колдуном, к тому же в его верности мне я не сомневался. Да, в мое отсутствие он натворил всяких дел, но ведь он был уверен, что я уже никогда не вернусь в мир людей. Да и кто, спрашиваю я вас, может предполагать, что его владыка вернется, если он своими глазами видел, как его утащили в геенну огненную рогатые демоны. В душе я давно простил Ламаса. Конечно, с Рошель, да и с Каром.
Варнаном он поступил далеко не лучшим образом, но кто из нас не совершает ошибок?!
– Ламас! – крикнул я.
– Что?! – Рошель сверкнула глазами. – Этот негодяй здесь?
– Ну да, я привез его с собой, чувствовал, что ты захочешь с ним пообщаться…
– Пообщаться! – прошипела Рошель. – Не-эт, не пообщаться, я хочу отделить его голову от тела и поставить ее на всеобщее обозрение.
– Неплохая идея, – одобрил я, – не слишком свежая – так поступал еще мой папа, но неплохая, м-да…
– Тащи его сюда! – выкрикнула она. Я выглянул за дверь. Колдун, донельзя несчастный, сидел снаружи, ожидая своей участи.
– Ламас, – сказал я, – зайди.
Колдун робко протиснулся в приоткрытую дверь и застыл на пороге, не говоря ни слова.
– Ты умрешь! – сообщила ему Рошель.
– Вот как, – дрожащим голосом протянул Ламас, – очень жаль…
– Как видишь, я вынужден буду отрубить тебе голову, как того требует моя королева, – сказал я, выдержав недолгую паузу. – Скажи-ка мне, Ламас, как ты относишься к такой перспективе?
– Одна голова хорошо, – осторожно заметил колдун, шумно сглотнув, – а голова с туловищем лучше. Мне бы очень этого не хотелось!
– Вот и я думаю, что голова с туловищем лучше – я кивнул. – Наверное, тебе стоит извиниться перед королевой и пообещать, что больше ты никогда не позволишь себе подобных гнусностей.
– Да я не приму его паршивые извинения! – вскричала Рошель…
– Погоди-ка, – попросил я ее, – ты же еще не знаешь, что тебе скажет Ламас. Может, у него приготовлен для тебя какой-нибудь особый сюрприз. Не правда ли, Ламас? У тебя есть сюрприз для моей королевы?