Шрифт:
Виталий Забирко
Везде чужой
Глава первая
А затем его сбили. Сбили за линией терминатора, когда Таксон Тей уже стоял на песчаном пригорке и, дистанционно управляя кораблём, намеренно завёл его на территорию Соединённых Федераций. Термитный снаряд красным разгорающимся дефисом, соединяющим жизнь и смерть, вонзился в обшивку корабля, и тот, огромным болидом прочертив полнеба, рухнул на горизонте, затмив звёзды неестественно розовыми сполохами неземной зари. "Д-дум!" запоздало донёсся до слуха взрыв термитного заряда, содрогнув лес плотной, погасившей все звуки волной.
Психоматрица аборигена Таксона захлебнулась восторгом космического зрелища, побуждая броситься бежать к месту падения звёздного гостя, но Тей подавил это желание тяжёлой горечью печали.
"Всё, что я могу для тебя", - подумал он, прощаясь с квазиживым, почти разумным кораблём, с жёсткой расчётливостью посланным на заклание ради его внедрения. В дальнейшем Тею предстояло во всём соответствовать наложенной психоматрице.
Звёздное небо равнодушно мигало сквозь толщу нечистой атмосферы, словно навсегда отторгая от себя. Лес, притихший от акустического удара, постепенно приходил в норму: зашуршал хвоей, заскрипел раскачиваемыми слабым ветром стволами, стал потрескивать сучьями. Вначале несмело, затем всё звонче возобновили свою трескотню ночные блошки-верещуньи.
Своё и чужое менялось местами.
Таксон Тей взвалил на плечи рюкзак и, увязая в песке, спустился с пригорка к лесной дороге. На удивление дорога оказалась твёрдой, словно каменной, что среди песчаной почвы леса выглядело ненатурально. В очередной раз угодив в колдобину, Таксон Тей присел, потрогал выступ рукой, растёр между пальцами пыль. Мел. Когда-то труднопроходимую для машин песчаную просеку засыпали крошкой меловых отходов, а дожди, колёса и время забетонировали её цельным полотном. Оригинальное решение. Правда, неизвестно, что лучше для машин - надсаживать мотор, увязая в песке, или гробить рессоры и мосты на окаменевших выбоинах.
"Вот ты уже и стал мыслить местными реалиями", - грустно отметило сознание.
Приблизительно через час он свернул на еле заметную тропинку. Идти стало легче, опавшая хвоя мягким ровным слоем покрывала песок и приятно пружинила под ногами. В низинах стали попадаться небольшие рощицы лиственных деревьев - они встречали Таксона Тея непроницаемым мраком и сыростью. Песок здесь уступал место суглинку, из которого выпирали скользкие от ночной росы корни. В хвойном же лесу роса ещё не пала. Впрочем, местность постепенно понижалась, и, наконец, полностью сменилась лиственным лесом. Потянуло откровенным холодом, из-за ближайшего холма послышались сонные голоса квакуш, остро запахло открытой водой. Таксон Тей взобрался на холм - последний островок хвойного редколесья - и в ночной мгле с трудом различил внизу перед собой чёрный провал лесного озера.
"Здесь", - решил он, сошёл с тропинки и сбросил с себя рюкзак. Изредка подсвечивая ручным динамо-фонариком, выбрал место поровнее, собрал лёгкий дюралевый каркас, натянул на него палатку. И влез внутрь, резко, так что взвизгнула молния, застегнув полог.
"Спокойной ночи, - сказал он себе, забравшись в спальник, и закрыл глаза.
– Счастливых снов". И заснул необычно быстро, полностью доверившись психоматрице. По её "легенде" Таксон Тей любил дикий туризм и рыбалку на лесных озёрах.
Солнце палило немилосердно. Но, странное дело, обжигая кожу, не согревало тело, словно они находились на высокогорном леднике, а не летним днём на берегу моря.
– А что у меня есть!
– загадочно проговорила Юйка, протянув к нему сложенные корабликом ладони.
– Ракушка, - наобум сказал Тей. Минуту назад у Юйки ничего не было. Да и что она могла найти на пустынном берегу?
– Нет!
В глазах у Юйки играли лукавинки.
– Ну... янтарь?
– Снова нет!
– весело рассмеялась она.
– Ни за что не угадаешь!
Тей поймал её руки и, дурачась, попытался разжать пальцы. Юйка ловко увернулась, но он успел почувствовать какое-то биение в её ладонях. Будто сердце стучало.
– Так нечестно!
Тей улыбнулся.
– Тогда сдаюсь.
Юйка перестала смеяться и стала очень серьёзной. Такой он не видел её никогда.
– Смотри...
– таинственным шёпотом проговорила она.
На ладонях билась золотая рыбка. Почувствовав свободу, она извернулась, встала на хвост, и маленькая корона на её голове воссияла солнцем.
– Чего тебе надобно, вьюнош?
– спросила она тихим, хрустальным голосом, который, казалось, эхом отозвался по всему побережью, заглушая шум прибоя.
Тей чуть не рассмеялся, но его удержали серьёзные глаза Юйки.
– Проси, - пошептала она неподвижными губами.
– Она исполнит. Проси, что хочешь.
И тогда Тей, чувствуя, как от внезапного холода деревенеет его лицо, выдохнул:
– Дай мне Юйку...
Ничего не сказала золотая рыбка. Только хвостом вильнула и прыгнула в морскую пучину. Но не долетела до воды, растворившись в воздухе в полуметре от волны. Что-то не рассчитала Юйка в психоэффекте.
– Дурак!
– дрожащими губами выкрикнула Юйка. В глазах её стояли слёзы.
– Извини, - проговорил Тей, чувствуя, как лицо холодеет всё сильнее. Он привлёк Юйку к себе, и она уткнулась подбородком в его плечо.
– Кто же просит такое у третьего лица?
– с непонятной болью спросила она.
– Для этого есть я...
"Казуистика, - поморщился Тей.
– Даже в шутку нельзя посягать на свободу личности". А вслух сказал:
– Но ведь она - это ты.
– Нет, - грустно выдохнула Юйка. Слишком тесно она прижалась и ощутила его раздражение.
– Она - моё воображение. И потому она сама по себе.
– Извини, - снова повторил он, стараясь, чтобы теперь его искренность также достигла её.
– Жаль.
– Юйка отстранилась.
– Я хотела сделать подарок на прощание...
Тей замер.
– Ты уходишь? Но до моего отлёта ещё полдня...
Юйка покачала головой.
– Меня ждёт работа, - просто сказала она.
– Неужели, - тяжело, с трудом ворочая языком, начал он, ощущая, как изморозь кристаллизуется на лице, - нельзя ради...
– и не закончил. Иглы инея сшили губы.