Везучий Борька
Шрифт:
— Пчела? А у вас и пчёлы есть?
— У нас нет. Это у соседей есть. Ты смотри с ней поосторожней.
— Зна-аю. Ишь ты, на спине тельняшечка полосатая. Сидит, подкрепляется. И правильно. Кусок большой, обоим хватит. Пчёлы, Вовка, трудолюбивые. Дай-ка я тебя, трудяга, поглажу за это. Ну-ка, ну-ка…
И Борька осторожно провёл пальцем по спине и крыльям.
Пчеле не понравились эти Борькины нежности. Она сердито зажужжала и отползла в сторону.
— Не трогай ты её, — говорю. — Оставь в покое.
— Что
И снова погладил пчелу.
Ей, видно, надоел Борькин палец. Она села ему на лоб. Прямо над бровью.
Борька так и застыл.
— Сидит? — спрашивает.
— Сидит. Мёд кушает. Там у тебя капелька как раз.
— Ну вот! — обрадовался Борька. — Выходит, не зря за город съездил. Дикую пчелу приручил.
Он прошёлся взад-вперёд.
— Ну как? Сидит?
— Сидит.
— Совсем мы с ней подружились. Надо же! Такая маленькая и такая умница.
И тут Борька качнулся, будто его прошили из пулемёта. Но не упал. Даже не вскрикнул. Только выронил кусок хлеба с мёдом.
Лицо его стало белым, как чистая тарелка для супа. А глаза превратились в кружочки. В круглые кнопочки. Как у звонков на дверях. И в этих Борькиных кнопочках не было никакого взгляда.
Я испугался.
— Борька! — кричу. — Ты жив?!
— Не знаю, — отвечает замогильным голосом. — Кажется, укусила она меня…
— Да не укусила, а ужалила! Это собаки кусаются.
— Мне теперь всё равно, — вздохнул Борька. — Лучше всё же бы собака. Потому что кусаются только. злые собаки…
И пока Борька заговаривался, голова у него раздувалась.
Она стала похожей на старый чайник с вмятинами. А шишка над бровью была уже не шишка, а носик этого чайника. И куда-то совсем подевался один глаз.
Борька потрогал шишку и вдруг сказал с радостью:
— Хорош-шо! Замечательно!
— Борька, чего ж хорошего?!
— Молчи! Ничего ты не понимаешь. Бинт у вас найдётся? Простой аптечный бинт.
— Наверно, найдётся.
— Та-ак, хорош-шо… Пусть шишка подрастёт. Потом забинтуете меня, и я — поехал.
— Куда поехал?! Ты что, заговариваешься! Пошли скорее к бабушке!
— Не ори. Сяду в электричку и поеду. А к бабушке мы ещё успеем.
— Какая электричка?! Ты же к нам с ночёвкой приехал!
— Ну кто же знал, что так получится.
— А я тебя, дурака, во сне видел! Как ты ко мне приезжаешь.
Но Борька не слышал меня. Наверно, он и слух потерял. Только говорить ещё мог.
— Войду, говорит, — в электричку. Весь забинтованный. Мне сразу место у окна уступят. Раненому лётчику кто ж не уступит? Любой уступит. Лётчику-испытателю…
— Какому лётчику?! — кричу. — Какому испытателю?! Ты что мелешь?!
Борька посмотрел на меня молча. Единственным глазом. Посмотрел, будто хотел сказать: «Эх ты-ы. Бестолочь, а не друг…»
— Да пойми ты, Вовка, — вздохнул он. — Я на самолёте летел. На совсем новом. Испытывал его. Понимаешь?..
— На самолёте? Испытывал?..
— Ну да! Лечу, значит, на новейшем самолёте. И вдруг — бац! Сломался мой самолёт. Мотор испортился. Падаем. С жуткой скоростью. Что делать?
— На парашюте выпрыгивать!
— На парашюте?.. Что ж, по-твоему, — закричал на меня Борька, — новейший самолёт разбивайся, а я на парашюте, да?!
— А как же тогда? Врезаться в землю?!
— Сам врезайся… Пробую починить самолёт в воздухе. Не выходит. Вдруг вижу: впереди внизу большое поле, с картошкой. Уже совсем близко. «Нет, — думаю. — Мы ещё повоюем…» И направляю самолёт из последних сил на это поле…
Борька замолчал.
— Ну?! — кричу. — Сели?!
— Сели.
— Молодец, Борька!
— Что молодец?.. Крыло у самолёта при посадке отломилось. И колесо одно… куда-то закатилось. Да и я вот… Видишь?.. Хорошо, колхозники прибежали. Вытащили из кабины меня, забинтовали. Говорю им: «Надо мне на электричку. В Ленинград надо. Доложить командованию».
Борька потрогал пухлую щёку.
— Пора ехать. Доложить командованию надо.
Вот ведь оказывается как!
— Послушай, Борька, — говорю, — а у тебя в самолёте нашлось бы ещё одно место?
Борька подумал немного.
— Смотря для кого.
— Понимаешь… Для меня, Борька…
Борька помолчал.
— Для тебя?.. Для тебя нашлось бы.
Тут я вспомнил про свой кусок хлеба с мёдом. Смотрю на него, а на нём ни одной пчелы. Хоть бы одна какая-нибудь пчёлочка под рукой оказалась. С жалом, конечно.
Мазнул я себя мёдом по лицу и забегал по огороду. Гоняюсь за пчёлами, подкрадываюсь к ним, а толку никакого. Я уж из сил выбился.
— Брось, Вовка, — говорит Борька. — Ничего у тебя не получится. Невезучий ты. А ещё потому, что нарочно хочешь…
— Невезучий?! Да ты погоди! Вот увидишь!
— Некогда. Пора ехать. А хочешь, поехали вместе. Докладывать.
— Соображаешь, что говоришь?! Будем докладывать, а командование скажет: «Молодцы, что посадили самолёт. Можно и по ордену выдать, раз вы такие смелые. Только странно, один израненный весь, а второй нет. Как же это, дорогие лётчики-испытатели, получилось у вас?..» Что ж, прикажешь мне незаслуженный орден получать?
— Да, верно, Вовка. Придётся мне одному. Ладно, пошли. Поможешь мне раны забинтовать.