Входя в дом, оглянись
Шрифт:
– Нет, он работу любит.
– Он еще девок любит.
– Хорошее дело. Молодое. Как без этого жить, Антонина Григорьевна?
– Наверное, трудно. Или невозможно. – Савостина дождалась, когда Артур окажется на земле, велела Хамиду: – Позови его.
Тот мелким, быстрым шажком нагнал Артура, что-то сказал ему. Парень взглянул в сторону хозяйки, улыбнулся, отложил пачку черепицы, не спеша и с достоинством пересек двор.
– Слушаю, Антонина Григорьевна.
– Можешь
– Не могу. Не имею права. Ты хозяйка, я работник.
– Послушай, работник. – Антонина с прищуром смотрела на влажное от пота, сильное тело парня. – Поосторожней там. А лучше всего крутись на земле, а на верхотуру не лезь. Не дай бог, грохнешься.
– Жалко будет, если грохнусь?
– Себя жалко. Затаскают потом по ментам.
– Благодарствую за откровенность. Ты во всем такая?
– Еще не убедился?
– Не до конца.
– Ну, убедишься, скажешь.
– Если доживу.
– А куда денешься? Молодой, все впереди.
– Да и ты еще не совсем старуха.
От услышанного Антонина поперхнулась, негромко спросила:
– Как ты сказал?
– А чего? – широко улыбнулся Артур. – Разве я не прав? Любой молодой фору дашь.
– Ладно, иди, – махнула Савостина. – Но на крышу все-таки не лезь. Я запрещаю.
– Еще раз благодарствую. За заботу. – Артур наклонился, взял влажную и пухлую ее ладонь, поцеловал. – Буду делать как велишь, хозяйка, – и зашагал к рабочим.
Оглянулся, подмигнул, улыбнулся.
…Они не видели, что за происходящим издали наблюдал Михаил. Он стоял за двором кафе в зарослях молодой акации, дышал тяжело и болезненно, не сводил глаз с жены и молодого работника.
Потом развернулся и медленно побрел прочь.
Глубокой ночью тихо и звонко от сверчков. Почти не лаяли во дворах собаки, редко проносились по улице машины, и лишь трасса жила так, словно жизнь на ней не прекращалась.
Михаил сидел на диване, раскачиваясь вперед-назад. Бледный свет луны заливал окно. Тишина в доме пугала.
Михаил поднялся, медленно добрел до двери, вышел в коридор. И там тишина…
Михаил добрался до комнаты жены, дверь была приоткрыта. Осторожно заглянул, увидел полуприкрытое и полуобнаженное тело спящей, мягко зовущее в матовом лунном свете, хотел было поправить покрывало, но решил не будить, двинулся дальше.
Проверил еще одну комнату, вторую; стал подниматься по лестнице на второй этаж.
Дверь, за которой спал Артур, нашел почти сразу. Она тоже была открыта, до слуха доносилось негромкое ровное похрапывание.
Вошел в комнату, сел на стул напротив, некоторое время молча наблюдал
Артур очнулся от сна почти сразу. Сначала удивленно, не узнавая в полутьме, смотрел на человека, потом резко сел на кровати.
– Кто это?
– Михаил Иванович, – ответил Савостин и вдруг тоненько рассмеялся. – Испугался?
– А то! Чего вы так?
– Не спится.
Артур сел поудобнее.
– А Антонина?
– Она спит. Крепко спит. Тяжелый день был.
– Ну да. Тяжелый, – согласился Артур. – Может, помочь чем надо?
– Мне? – удивился Михаил. – Уже не надо. Полегчало. А вот поговорить охота.
– Ну давайте. – Артур опустил ноги на пол. – Говорите.
Савостин помолчал, глядя на него, потом спросил:
– А ты кто, Артур?
– В каком смысле? – удивился тот.
– Откуда здесь взялся?
– Разве Антонина Григорьевна не сказала?
– Антонина Григорьевна?.. Антонина Григорьевна сказала, но есть вопросы. Ты надолго к нам?
– Как скажете.
– Скажу… Скажу, чтоб завтра же тебя тут не было.
– Это почему?
– Так хочу. Собираешь вещички… их у тебя не так много… Даю на дорогу деньги, и больше тебя здесь нет.
– Вещички?.. Прямо сейчас?
– Поговорим, и собирайся.
– Дела… – мотнул головой Артур и спросил в лоб: – Ревнуете, что ли?
– Нет, – повел тяжелой венозной рукой Михаил. – Не столько ревную, сколько боюсь.
– За Антонину?
– За себя. Сердце может не выдержать.
– Все-таки, значит, от ревности?
Савостин наклонился вперед, заговорил негромко, доверительно:
– Знаешь, сколько лет я ее добивался? Она меня в упор не видела. Ради нее поехал на Север… на газодобычу. Заработал там, построил вот эту домину, потом взялся за кафе. И все ждал, когда она сдастся. И она сдалась. Не сразу, с оговорками, но сдалась. Сам себе не верил, перестал выпивать, забыл всех друзей-товарищей. Только она! Единственная и любимая. Теперь понимаешь?
– Теперь понимаю, – кивнул Артур. – Но ведь опять пьете.
– Пью. От боязни, что уйдет. Соберет как-нибудь манатки и уйдет. Вот тогда не выдержу. Тогда точно с собой что-нибудь сделаю.
– Никуда она не уйдет. – Артур нашел джинсы, стал натягивать их. – Куда денется? Скоро сороковник, а там можно и в бабушки? Детей ведь у вас нет?
– Детей нет. Тоже проблема.
– Никакой проблемы. Успеете настрогать. Вам сейчас сколько?
– Подожди, – остановил его Михаил. – Потом оденешься. Время есть. – Он усадил Артура напротив. – Как думаешь, сколько мне?