Виа Долороза
Шрифт:
От слов жены скула у Михайлова судорожно дернулась, как в конвульсиях.
– Да вот в том то и дело… Как с человеком у меня с ним ничего общего быть не может, но в политике я вынужден искать с ним компромисс, потому что без России ничего не сделаешь…
– Вот поэтому и нельзя сдавать позиций! – и голос у Нины Максимовны снова зазвенел. – Бельцина поддерживают только в Москве и может быть ещё в Красноярске… Но Советский Союз не только Красноярск и Москва… Красноярск его помнит как хорошего руководителя… Наверное, так и есть: местный руководитель – это его место… Вот только дальше лезть ему не надо было! А Москве он нужен потому, что в этом бардаке кому-то очень удобно ловить рыбку в мутной воде. Поэтому нельзя сейчас сдаваться… Что мы уже не можем на редакции
Нина Максимовна заметила, как у Алексея Сергеевича исчезает апатичная бледность на лице, в глазах появился блеск, который, она знала, всегда бывает у него, когда он снова готов к борьбе. Она облегченно вздохнула и облокотилась на спинку стула. Михайлов взял трубку и позвонил министру иностранных дел:
– Алло, Эдуард… Ты уже международные встречи перенёс? Да? Возвращай все обратно… Срочно! Скажи, что это ошибка из-за нескоординированности служб! Давай!
А потом посмотрел на жену и бодрым голосом произнес:
– А, кто тебе сказал, что я сдаюсь?
На следующий день по телевидению вышла разгромная программа о Бельцине – ещё раз прокручивали покачивающегося Владимира Николаевича с трудом шевелящего языком на его выступлении в Бостоне, приводились статьи из других газет: немецких, итальянских… Передача была короткой, но убийственной – она своё дело сделала.
Выступая девятого мая, Михайлов в своей речи отметил:
– Сейчас наше общество особенно политизировалось… Появились провокационные призывы, чернящие огульно, одним махом наше прошлое, мешающие наши ошибки с нашими достижения! Но, пожалуй, самое опасное – наметились тревожные тенденции, разделяющие народ по принципу наших и не наших! Поэтому сегодня мы должны дать решительный отпор тем, кто хочет расколоть общество, кто видит в нашем прошлом только негатив! В особенности это относится к оценке роли коммунистической партии в истории нашей страны…
Я думаю пришло время сказать, что несмотря на то, что коммунистическая партия прошла вместе с нашим государством сложный и непростой путь, ее огромный вклад в развитие Советского Союза и повышение благосостояния народа не подлежит пересмотру! Та компания, которую пытаются раздуть некоторые безответственные лидеры, преследует своей целью дискредитацию не только идей марксизма– ленинизма, я считаю, это прежде всего грубое оскорбление, тем кто защищал нашу страну в трудные годы Великой Отечественной войны, для тех для кого лозунг "Коммунисты вперед" был не пустыми словами… Известно, что коммунисты первые шли в атаку, первые гибли от вражеских пуль, первыми уничтожались во вражеских застенках и концлагерях. Тем, кто сейчас кричит о коммунистической чуме следует напомнить, что коммунисты в годы войны возглавили на оккупированной территории героическое подполье, организовывали партизанские движение, встали во главе народного сопротивления против фашистских захватчиков… И выстояли! Победили… И после войны именно коммунисты были первыми, кто был на самых тяжелых участках, восстанавливая разрушенное народное хозяйство. Это они первыми отправились осваивать целину, строить БАМ, возводить гидроэлектростанции… Даже по признанию такого апологетов антикоммунизма за время социализма наша страна превратилась в высокоразвитую индустриальную державу и это нельзя оспорить…
Выступление Михайлова было сильным и эмоциональным, оно достигло цели и нашло свою почву, – ветераны войны всегда пользовались в стране заслуженным уважением…
Теперь, после реванша он мог спокойно отбыть в Италию на вручение международной премии Фьюджи, вручаемой за вклад в дело мира. В дополнение к Нобелевской, врученной ему в Осло полугодом ранее, теперь у Михайлова будет и эта, несколько менее престижная, чем Нобелевская, но в денежном выражении она была даже больше…
Премия вручалась в Милане, куда он прибыл вместе с Ниной Максимовной. На улицах Милана творилось, что-то невообразимое – машина с президентом и супругой с трудом протискивалась через бушующее человеческое море. Когда они вышли на площади Ла-Скала и пошли по галерее к муниципалитету, итальянцев охватила какая-то массовая истерия. Полицейские с трудом раздвигали плотную человеческую толпу, чтобы дать сделать президентской чете несколько шагов. В окнах, на балконах, на каких-то перекладинах между стенами, люди нависали друг над другом, цепляясь за любой выступ… Под крышей галереи стоял один оглушающий вопль – "Михай!!!" Полицию в конце концов смяли, охранников растолкали. Только каким-то чудом никто не пострадал – будь это в России все наверняка бы закончилось второй "Ходынкой"!
В муниципалитете Михайлов с трудом смог произнести заготовленную речь – заученные слова куда-то испарились, исчезли, стали какими-то мелкими и бесцветными… После церемонии вручения, когда Михайловы вернулись к машине, к автомобилю прорвались женщины, судя по одежде из высшего общества. Со слезами на глазах, в истерике они бросались на стекла машины, когда их оттаскивали, они вырывались и бросались снова…
Нина Максимовна в шоке смотрела на это светопреставление:
– Господи! – наконец выдавила она. – Мы и не знали какой ужас мы много лет наводили на Европу… Как же, наверное, они нас боялись: за Чехословакию, за Афганистан, за наши СС-20…
– Да, – задумчиво ответил Михайлов, смотря на бушующую за окнами стихию. – Я тебе скажу – нас действительно боялись. А когда мы наконец убрали весь этот кошмар, сняли с себя все эти милитаристские атрибуты, страна предстала перед всем миром нормальной… и несчастной… Отсюда и этот Милан, и Фьюджи, и Нобелевская премия! Поэтому, чтобы там не случилось дальше, я свое главное дело уже сделал…
И потом с горечью добавил:
– Вот только наши этого не поймут… Для них я останусь тем, по чьей вине исчезли продукты с прилавков, а не тем, кто дал им гласность и разрешил предпринимательство….
Нина Михайловна обернулась к мужу:
– Твоя трагедия, Лёша, в том, что ты – президент великой страны рабов, которую ты сделал свободной… Но раб не привык быть свободным… Рабство это ведь не внешние обстоятельства – это уже образ мыслей и образ жизни, а его так быстро не изменишь… Поэтому наш народ только тогда признает за тобой право жить во дворце, когда ты будешь вести себя как президент сверхдержавы, то есть с акцентом на авторитарность! Вот это наш народ поймёт… и заткнётся! А если ты будешь изображать из себя демократа – это обернётся потерей почтения к "вышей власти"… Что в общем – то уже и произошло…
Она снова посмотрела в окно – машина с Михайловыми продолжала с трудом пробиваться через толпы восторженных людей на улицах Милана. Среди этих десятков тысяч были и итальянцы, и французы, и немцы! Но среди них не было ни одного человека из Советского Союза…
А еще через несколько дней известный журнал "Time" назвал Михайлова первым человеком десятилетия.
После повторного показа передачи о Бельцине его рейтинг начал стремительно падать.
Казалось, что доверие к Бельцину серьезно и окончательно подорвано, но… Но иногда жизнь делает такой замысловатый кульбит, который переворачивает все события самым неожиданным образом…
Было уже достаточно поздно, когда черная "Волга" с Владимиром Бельциным и машиной сопровождения, проехав Крымский мост, направилась в сторону дачного комплекса Архангельское. При выезде из Москвы Бельцин остановил машину и обратился к начальнику охраны Кожухову:
– Александр Васильевич, не в службу, а в дружбу – сходи купи цветов!
"Интересно, зачем это ему цветы понадобились? – удивился Кожухов. – Обычно своим он цветы не покупает. Может дата какая-нибудь? Да нет вроде… Я все даты у Бельциных помню…"