Victoria

Время на мгновение остановилось. И я остановилась вместе с ним. В нём. Вдруг стала такой маленькой песчинкой в огромных песочных часах. Новая я со своими старыми страхами. И сейчас страх быть преданной смотрел прямо на меня. Увеличивался в масштабах. Сковывал моё тело, скручивал мои органы в узлы.

Я бы хотела сравняться со стеной, раствориться в пространстве, стать дверью, в которую вошла. Но только бы

не видеть того, что предстало перед моими глазами. Я даже не могла зажмуриться – веки не слушались. Просто замерла и смотрела: ни уйти, ни закрыть глаза. Наверное, я ещё не до конца принимала реальность происходящего. Видела, но не верила.

Мой жених – мой будущий муж, тот, которому я должна была сказать своё отрепетированное «да» у алтаря, – лежал на спине, запрокинув руки за голову, сцепив ладони на шее в замок. Через его влажные приоткрытые губы выходил тяжёлый, но вполне удовлетворённый выдох. Мышцы его живота были напряжены, вырисовывая красивый рельеф ухоженного тела. И как продолжение его – пышногрудая блондинка с тонкой талией. На моём будущем муже.

Типичная измена перед самой свадьбой. Как в фильмах. Яркая и красочная. Только в главной роли той, кому изменяют, – я. И я вижу измену своими глазами.

Мне бы тихонечко развернуться и уйти. Устраивать скандал сейчас хотелось меньше всего. Нужно смыть этот позор с себя. Уйти, убежать. Только бы не видеть это безобразие.

В критических ситуациях я становлюсь неуклюжей, как панда. Попятившись назад, я ударилась спиной об открытую мною же дверь. С губ слетел сдавленный стон.

Две пары глаз уставились на меня. И ни в одних я не успела заметить раскаяние.

Я развернулась и побежала к машине, умоляя себя не споткнуться и не распластаться на полу.

Хорошо, что машина завелась быстро. Хоть ключи и выпали из рук, и в цель я попала только с третьего раза.

Уже отъезжая, в зеркало заднего вида я заметила машущего рукой своего бывшего жениха, без рубашки и в расстёгнутых брюках.

Но только захлопнув дверь своей квартиры, я позволила эмоциям выйти из себя. Через слёзы.

Моё самообладание треснуло. Я сидела на полу в прихожей, прижимая коленки к груди, и рыдала. Ненавидела себя за то, что позволила этой измене случиться. Ненавидела ноющую боль в груди, которая вырывалась наружу, но я с силой заталкивала её обратно. Пыталась вновь стать сильной. Пыталась проглотить это предательство.

Про измену я знаю не понаслышке. Отец изменил матери, а больно было мне. Его измену я тоже видела воочию. Именно картинка из детства сейчас мелькала перед моими глазами.

В тот день меня пораньше отпустили из школы – вот и застала отца в таком же положении, в каком был мой бывший будущий муж несколько мгновений назад.

Тогда я была в седьмом классе. Моя детская психика не была готова к таким зрелищам. Оказывается, моя взрослая психика тоже не была готова к подобному. Только сейчас я не поведусь на «прости…» и «только не говори маме».

В тот раз я молчала долго. Думала, что во благо. Думала, что сохраняю семью.

Хуже, чем узнать об измене, это ничего не знать и продолжать доверять человеку.

Моя собственная семья разрушилась, даже не успев создаться. Разрушились пятилетние отношения. И моё вновь обретённое доверие к мужчинам тоже разлетелось на осколки.

На утро в свой книжный бар я пришла в таком состоянии, будто у меня кто-то умер, и я прорыдала всю ночь. Под глазами говорящие синяки, которые мне не удалось скрыть слоем тонального крема. Глаза красные – от слёз и бессонной ночи.

У меня действительно кто-то умер. Это было моё сердце.

Открыть дверь бара мне не удавалось – руки тряслись, ключ не попадал в замок. За спиной уже стоял мой верный друг и надёжный помощник – моя правая рука – Глеб.

– Ты что там копаешься? Зрение от счастья потеряла? – Усмехнулся он над моими попытками открыть дверь.

Я повернулась к нему и протянула свой ключ. Он ахнул. Видимо, всё было написано у меня на лице.

Глеб сам открыл дверь, но табличку на двери не поменял.

Я спряталась за барную стойку и стала делать себе кофе. Но, думаю, вряд ли даже крепкий кофе приведёт меня в порядок.

Глеб прошёл за стойку следом.

– Что стряслось? Кто-то умер? – Он оттолкнул меня от кофемашины и сам сделал мне кофе.

Я отрицательно помотала головой и, сделав первый глоток обжигающего напитка, выложила ему все события прошлого вечера.

Глеб слушал меня молча, ни разу не перебил – за что я была ему благодарна, так как продолжить и повторить я бы не смогла. В конце моего рассказа он лишь сказал:

– Чего и следовало ожидать.

Я не стала защищать своего несостоявшегося супруга, как делала это раньше, и уткнулась лицом Глебу в плечо.

Он приобнял меня за плечи.

– Иди домой, я справлюсь. – Вздохнул Глеб, поглаживая меня по спине.

– Ты хочешь отправить меня в пустую квартиру на растерзание собственным мыслям?! – Взмолилась я.

– Я хочу отправить тебя поспать! – Фыркнул он, но уже знал, что бесполезно – я никуда не уйду. – Такой рожей всех посетителей распугаешь, – закатил глаза Глеб.

– Сейчас допью кофе и заштукатурюсь получше.

Видимо, выглядела я действительно неважно.

Пока я приводила себя в презентабельный вид, Глеб протёр книжные полки, столики и бар. Открыл кассу и сменил табличку.

– Получше будет. – Взглянул на меня, когда я вылезла из подсобки, оценив мой видок, и добавил: – А я выскажусь по этому поводу вечером.

Я кивнула.

Пора вам познакомиться поближе. Со мной. И заглянуть на чашечку кофе в мой книжный бар.

Меня зовут Виктория. Над входом в бар горит яркая вывеска – Victoria. Только свой бар я назвала не в честь себя.