Victory значит победа
Шрифт:
– А какое другое может быть здесь объяснение, Виктория?
– очень осторожно спросил он.
– Вы с Лили похожи, и твой сон, и колдография - все это части одного целого.
Все это, конечно, звучало убедительно и довольно логично, по крайней мере для самого Сириуса, но его словам я не верила. Слишком нереально.
Постояв немного, слушая его, я развернулась и направилась к выходу. Я, может быть, и терпелива, и когда надо бываю белой и пушистой, но всему в конце концов есть свой предел.
– Ты куда?
– окликнул меня Сириус, когда я пересекла
Она была заперта. Ну да, Сириус запечатал ее.
– Открой мне дверь, пожалуйста.
– Куда ты собралась, Виктория?
– повторил он совсем близко.
Я обернулась.
– Ты хочешь представить меня совершенно другим человеком, а я в такие игры не играю. Не пытайся убедить меня в том, чего нет. Я оставлю тебя одного, чтобы ты это понял, поэтому открой дверь.
– Ты думаешь, я тебе позволю уйти, сейчас? Совсем одной?
– осведомился Сириус, не сдержав беспокойства.
– А что? Я давно совершеннолетняя, имею право идти одна куда пожелаю!
Все потрясения этой ночи сплелись в один клубок, и я боялась банально сорваться. Господи, какой же я становлюсь истеричкой… Если Сириус ответит на мою провокацию, и это перерастет в ссору, не знаю, что я сделаю!
Я отвернулась, продолжая держаться за дверную ручку. Горло сдавило от с трудом сдерживаемых слез. Меня прямо-таки пронзило напряжением, когда Сириус обнял меня и повернул к себе лицом.
– Я тебя не держу силой, Виктория, но сейчас никуда не отпущу!
– прошептал он в мои волосы.
– Мне не важно, кем ты родилась, мне важно, кто ты сейчас.
Последние слова снова заставили меня напрячься. Я подалась из его объятий. Он прижал меня к себе крепче.
– Не важно, говоришь?
– пробормотала я.
– Но почему-то настаиваешь на невозможном…
– Это не невозможное. Это допустимое.
– Нет!
– громким шепотом сказала я, подняв голову.
Почему я так упорствовала? Ведь могла бы просто не поддаваться на эти убеждения, игнорировать их.
Но в следующий момент все это вылетело у меня из головы, протест потонул в поцелуе, которым Сириус накрыл мои губы. Не отрываясь от них, он повлек меня вглубь номера. Ноги наткнулись на препятствие, колени подогнулись, и я опустилась на кровать.
– Сириус… - пробормотала я, кое-как собрав мысли в кучу.
Черт, мне не хотелось отвлекаться от этого преувлекательного занятия, но…
– Сириус… - повторила я, потому что он, найдя мою шею не менее соблазнительной, скользил по ней губами.
– Что?
– Он поднял голову и с тревогой посмотрел мне в глаза.
– Тебе не нравится?
В смутном сожалении, что прервала такой момент, я покачала головой.
– Не в этом дело… Просто мы забыли о Гарри… Он же не знает ни где мы, ни что с нами…
Сириус секунду или две продолжал смотреть на меня. Затем, пробормотав что-то типа “вот я дурак”, потянулся за мантией. Проследив за созданным им Патронусом, пронесшимся сквозь стену, он вернулся на кровать.
– Спасибо, что обо всем помнишь, - тихо сказал он, заключая меня объятия.
–
– Ведь Гарри тебе совсем не чужой, можно сказать, самый родной…
– Что?
Я ощущала странную безмятежность, такую, что все вокруг сейчас казалось второстепенным, что ли. Не было того хаоса, что окружал меня последние четыре месяца, а существовала спокойная темнота гостиничного номера, в которой были только я и Сириус.
– Если все правда, то вы с Гарри приходитесь друг другу родственниками.
– Прости, что?!
С неохотой открыв глаза, я выпрямилась.
– Если ты действительно сестра Лили, то Гарри твой племянник, - сказал серьезно Сириус.
– Ты опять?
– Я уже не знала, сердиться мне или смеяться.
Гарри - мой племянник?! Так как Гарри был куда как реален, чем погибшая сестра Лили и сама Лили, то это заявление казалось более чем невероятным.
– Любимая, я просто хочу разобраться.
При слове “любимая” мое сердце екнуло. И я готова была лишь ради него простить Сириусу его упорство в отношении моего мнимого родства с Лили Поттер.
– А я не очень. Во-первых, как я могу быть тетей Гарри, если старше его всего на шесть лет?
Сириус хотел ответить, но я не дала ему возможности это сделать.
– И, во-вторых, самое главное: у меня есть моя родная семья. Родная, я подчеркиваю! Или ты хочешь сказать, что мои родители вовсе не мои, а я - приемная?
Я выжидающе уставилась на него. Сириус молчал, не отводя взгляда.
– Поговорим об этом завтра, - произнес он по истечении целой минуты.
– Вернее, уже сегодня.
– Вот, - пробормотала я.
Нет ответа на этот вопрос. И не может быть. Потому что я без всякой тени сомнения могу сказать, что мои родители самые настоящие, родные. Я помню их всю свою жизнь. Я похожа на них, правда, не так сильно, ведь я рыжая и светлокожая, хотя в семье больше нет рыжеволосых. Но одним из первых сознательных вопросов, которые я задала маме, был: почему я одна такая? И не могла не задать: мои волосы, как маяк, притягивали ко мне неуемное внимание окружающих людей, которое причиняло массу неудобств. Так вот, мама сказала, что этот цвет волос проявляется в нашей семье через поколение. Мне пришлось поверить, так как к тому времени из старшего поколения осталась единственная бабушка, да и она не была рыжей.
Верю и сейчас. Неужели родители стали бы мне врать, скрывать что-то? Ради чего? Поэтому у меня не было повода подозревать их в чем-то. Тем более что все происходило с точностью до наоборот: забота иногда переходила всякие границы. Конечно, это может как-то насторожить, но к чему мне придраться? К тому, что мама закатила грандиозный скандал, когда я в шестнадцать лет перекрасилась в жгучую брюнетку? Или к тому, что родители пытались оградить меня от “тлетворного” влияния моей подружки, хотя ее и правда иногда заносило на поворотах? Мои мама и папа очень хорошие люди, и я их безмерно люблю, несмотря ни на что.