Видеоунтерменш

Селин Александр Геннадьевич

Несмотря на потемневшее лицо и черты, заострявшиеся прямо на глазах, она оставалась по-менеджерски прекрасной. Короткая деловая прическа, которая ей всегда удивительно шла, оставалась такой же аккуратной, несмотря на то, что с ее головы только что стащили капроновый чулок. Чуть капризные губки с запекшейся темной кровью, казалось, вот-вот откроются и строго потребуют: «Немедленно принесите мне эфирную кассету». Хорошая европейская косметика оставалась непотревоженной ни на щеках, ни на удлиненных ресницах, которые Сергей прикрыл после того, как перестал биться пульс. Пуля попала в левую часть груди и, по-видимому, зацепила сердце. Оставалось одно утешение, что редактор спецпрограмм Российского телевизионного канала Ольга Румянцева скончалась без мучений.

– Я убил…, – Руденко отбросил свой «Вальтер» в сторону и обхватил голову руками, не обращая внимания на свое правое простреленное плечо, кровь из которого вымочила весь рукав его рубашки.

– Если на то пошло, то мы вместе убили, – спокойно произнес Сергей.

Он никогда в жизни не

предполагал, что сможет оставаться хладнокровным в подобной ситуации. И как творческий человек подумал, где был тот момент, когда произошло то событие, которое изменило его? И что это было за событие? По-прежнему удивляясь своему спокойствию, он внимательно осмотрел местность, куда их занесла нелегкая. Лес. Кругом лес. Еще виден кусочек водной глади озера Селигер, и ни одной живой души. Никого. Ни одного свидетеля. Примерно три километра до базы отдыха…

– В конце концов, мы защищались. Она стреляла первой. Четыре раза пальнуть успела… И пистолет у нее крутой, с глушителем. – Сергей ткнул ногой пистолет, который валялся по правую сторону от убитой. – Не знаешь, какой марки?

– Кажется, «Браунинг», лучше не трогай, – сквозь зубы проскрипел Роман, вспомнив про свое плечо. – Даю свою пробитую руку на отсечение, что тогда в Кузьминках именно она в нас и стреляла. Тот же мужской спортивный костюм, тот же капроновый чулок на голове, тот же небольшой рост. Классно Завеныч свой женский спецназ воспитывает. Вот только стрелять как следует не научил. Помоги перевязать…

– Да-да, конечно… Кость задета?

– Кажется, нет. Или слегка. Подвижность не потеряна… Выстрелить же удалось. Повезло…

Разорвав левый рукав руденовской рубашки на две полосы, Сергей изготовил что-то вроде жгута и что-то вроде бинта. Стал перевязывать.

– А она мне какое-то время даже нравилась. Ухаживать пытался…

– За телевизионщицами в принципе нельзя ухаживать, – покусывая губу, возразил Роман. – Один умный человек мне говорил, что нельзя жениться, например, на актрисах, поскольку они всю жизнь врут. И это объяснимо: актерская профессия предполагает постоянное вхождение в чужую карму. Но ухаживать за ними можно. Или флиртовать, особо не строя иллюзий… А за телевизионщицами даже ухаживать нельзя. Для них существует только один мужчина, он же царь, он же Бог – генеральный директор канала. И весь полный смысл их жизни – удержаться возле эфира. Так что если ты не имеешь отношения к держанию эфира, ты для них что-то вроде бродяги. Даже если ты с «баблом», то все равно – бродяга с «баблом». На примере Оли ты должен понять, на что они готовы пойти ради шефа, ради своего места возле эфира.

– Считаешь, это Завеныч нас заказал?

– Завеныч.

– Из-за папки?

– Из-за папки.

– Вообще-то странно, – продолжал сомневаться Сергей. – По-моему, он трусоват для того, чтобы кого-нибудь «заказать». Обычно у него по жизни другие методы.

– А он наверняка впрямую и не говорил Румянцевой, чтобы она нас убила. Я думаю, он действовал примерно как Сталин. Сталин же никогда открыто не давал приказов на ликвидацию. Все было иносказательно. Вот, например, надо ему убрать товарища Кирова. Он вызывает начальника Ленинградского ОГПУ и начинает намекать, что, дескать, очень беспокоится за безопасность товарища Кирова, что у него есть такое чувство, что зиновьевцы готовят что-то нехорошее против товарища Кирова, что ему вчера приснился сон, как товарищ Киров идет на совещание почему-то в белых тапках и тому подобное. В конце концов, ОГПУшник начинает понимать, чего от него хотят и, не имея никаких ни бумажных, ни прямых устных распоряжений, все обустраивает, угадывая желание «Отца народов»… Потом уже Сталин легко открещивается от участия в этом деле, а если надо, избавляется от начальника ОГПУ…

– Кажется, все, – Сергей закончил перевязку. – Совсем остановить кровь не удается. А приостановить вроде как более или менее… Вообще-то нам с тобой надо в больницу. А как дальше будет, не знаю… Наверное, тюрьма…

– Никакой тюрьмы, – не соглашался Роман. – Я еще доронинский МХАТ не взорвал. Думаю, нам надо сейчас вернуться в пансионат, найти Апокова, сказать ему одному, что нашли в лесу Олин труп, сказать, где находится труп… Далее пойти в открытую, сказать, что, дескать, все знаем про скуфети. Сказать, что чертежи в банке и что необходимо присутствие нас обоих, чтобы их можно было получить. Поторгуемся, выдержим паузу в несколько дней и потом киданем эту собаку. А Оленьку, погибшую при исполнении, пусть сам хоронит, привлекая специальных людей. Я думаю, он настолько озабочен своей главной задачей, что убийство редакторши попытается как-нибудь замять…

– Считаешь, что он сможет замять «мокруху»?

– Да, сможет. – Роман встал и попробовал подвигать прострелянной рукой. – Я уверен, что эти сволочи и не такое заминали. Вон, Леснер что вчера вытворил с Домом культуры! И хоть бы хны! Пойдем. Возьми мой «Вальтер». Будем подходить к пансионату, забросишь подальше в озеро. А я возьму папку. Если кто-то еще по пути будет стрелять, то пускай в первую очередь в меня. Тем более, я все равно не боеспособен…

Оставив труп Румянцевой в траве, они пошли в сторону зоны отдыха, придерживаясь берега озера, потому как местность здесь была светлее. По мере того, как в крови начался отток адреналина, Сергея все больше охватывало чувство тревоги. Чувство, которое преследует любого дилетанта, совершившего противозаконное деяние. А они с Романом несколько минут назад убили женщину, ни больше

ни меньше, хотя это и было сделано в целях самозащиты. То, что именно Роман стрелял, а не он, Сергея ни мало не утешало. Совесть не позволила бы ему цепляться за роль статиста и выгораживать себя на суде. «Мы вместе убили, а не ты один», – он готов был повторить эту фразу для Романа сколько угодно раз и получить из солидарности точно такой же срок. Да, срок. Будет суд и будет срок. Вопреки убежденности своего друга, Сергей не очень-то верил, что Апоков станет заминать все это дело, хотя и попытается заполучить скуфеть… И еще одна деталь… Если посадят только одного Романа, то ему, Сергею Садовникову, ничего не останется другого, кроме как продолжить дело, начатое товарищем, и через полгода пустить на воздух доронинский МХАТ во время майского празднования «Тэффи». Вот уж тогда точно пожизненное заключение будет гарантировано… Может, лучше уж сегодня кого-нибудь завалить, например, Апокова, обороняясь… И на этом остановиться? Все-таки интересным свойством обладает боевое огнестрельное оружие: когда держишь его в руке, то обязательно хочется пустить в ход. Сразу вспоминаются враги, гнусные личности с их поступками… А уж ему с Романом есть что вспомнить… Взять хотя бы события этого трехдневного корпоративного вояжа. Взять бы сегодняшнюю первую половину дня… После окончания съемок апоковского клипа, на которые их так и не пустили, начался известный заплыв. На этот раз ни Леснер, ни Апоков палочку не забрасывали, а проделывал все это Александр Буревич, из чего можно было сделать вывод, что он здорово продвинулся в иерархии. Забросил он ее в общем-то недалеко – то ли из-за недостатка сил, то ли из-за известного буревического человеколюбия. Да, возможно, ему и не хотелось, чтобы люди долго плыли в холодной воде. Он даже не крикнул: «фальстарт!», когда раньше, чем палочка упала на серые озерные волны, в воду бросился Александр Афанасьеу. Потом уже высказывались претензии к судейству… Потом уже неиствовал Гусин, пришедший к финишу вторым, и плакали проигравшие заплыв Катя Гендель, Галя Инвина и другие редакторши, роняя слезы на купальные костюмы «Speedo» и «Arena». После того, как Буревич и главный продюсер спортканала, присутствовавшие среди прочих гостей, по очереди у всех на глазах обняли Афанасьеу и поздравили с победой, началась драка. Драка между Гусиным и Афанасьеу. Туда же ввязалась Катя Гендель, а затем Елена Афанасьеу, несмотря на обожженное бедро… Возбудившийся Леснер прокричал: «Вот это и есть медные трубы!» Сразу к драке подключились другие редакторши и несколько менеджеров, причем было трудно понять, кто из них какую сторону принял. Кульминацией борьбы стал поединок того же Гусина с главным продюсером спортканала, который заступился за Афанасьеу. С криками: «Не тронь! У нас семейная дружба!» продюсер спортканала схватил Гусина за грудки и попробовал сделать подсечку. Но Гусин вовремя убрал ногу, и со словами: «Плагиатор чертов!» борцовским приемом под названием «кочерга» повалил противника на песок. После чего они долго перекатывались, попеременно отбирая друг у друга преимущество. «У меня все воруют идеи! Тексты! Образы! – кричал Гусин, выплевывая песок прямо на лицо тяжело дышащего соперника. – А ты, сволочь такая, у меня целого человека украл! Я его воспитывал, учил, душу вложил, вытащил из грязи в князи! А ты с ним, оказывается, договорился в обход меня! Без отступных! Мой Афанасьеу! Мой! Что хочу, то делаю с ним и с его женой, понял?!» «Так его, так его! Души его, Гусь! – подбадривал Леснер. – Если победишь, то я этот спортканал закрою к чертовой матери!». Устав смотреть на побоище, Сергей и Роман одновременно обратили внимание, что среди присутствующих зрителей и болельщиков нет Апокова, после чего отправились в лес. При этом Роман демонстративно размахивал папкой, как бы желая привлечь к себе чье-нибудь внимание.

Примерно через час бесцельного хождения, разговоров о скуфети и любования уходящей осенней натурой Сергей вдруг озадачился вопросом, почему Ольга Румянцева не приняла участия в заплыве? Ведь ей в ее нефартовом положении победа нужна была более всего! Да и вообще на пляже не было видно Румянцевой. И вот как раз в этот момент прозвучали выстрелы… Роман вскрикнул, схватился за правое плечо, присел, а потом, превозмогая боль, все-таки вытащил свой «Вальтер» из внутреннего кармана куртки и успел сделать один выстрел в ответ…

– Смотри, «Виола»! Коробка из-под «Виолы»!

– Да… Коробка из-под «Виолы». Ну и что?

– Как что? Как что? – Носком туфли Сергей откинул коробку с тропинки. – Я никогда не видел, чтобы в «Видео Унтерменшн» кто-нибудь ел «Виолу», кроме Апокова.

– Что значит никто не ел, кроме Апокова? – удивился Роман. – Я ел. Неплохой сыр. Ну и что?

– Но этот же не ты ел…

– Нет.

– Смотри! Еще одна!

Действительно, в пятнадцатиметровом удалении от первой коробки лежала вторая. Оранжевая яркая расцветка выдавала ее на гниющей темной траве.

Не говоря ни слова, друзья прошли еще метров сорок по условной тропинке и обнаружили третью коробку из-под известного финского сыра.

– Это Апоков, – от волнения у Сергея на лбу выступил пот. – Я не сомневаюсь, Рома. Здесь только что был Апоков. Он все видел. Он самолично хотел проследить за исполнением своего заказа. Он шел как Стэплтон за собакой Баскервиллей, чтобы вовремя ее оттащить и забрать папку! Он наблюдал за стрельбой, видел, что мы убили Олю. Все три коробки «Виолы» опустошил именно он! Я, конечно, не Шерлок Холмс, но прекрасно знаю, что некоторые люди, особенно непьющие, каким является Апоков, когда испытывают состояние стресса, очень много едят…