Шрифт:
Видессос осажден
(Смутное время-4)
За пределами императорской резиденции в городе Видессос
Маниакес широко распахнул ставни и выглянул в рощу, которая делала резиденцию единственным местом во дворцовом квартале, где Автократор видессиан мог найти хотя бы подобие уединения. Одна из множества жужжащих пчел сделала вид, что собирается приземлиться на него. Он поспешно отступил. Когда пришла весна, пчелы стали досадной помехой: фактически, они были почти единственным, что ему не нравилось в весне.
"Хвала Фосу", - сказал он, рисуя солнечный круг доброго бога над своим сердцем, - "теперь, когда снова установилась хорошая погода для плавания, мы можем выбраться из города и сразиться еще раз с людьми Макурана". Он скорчил кислую мину. "Я знаю , что макуранцы - мои враги. Сюда, в столицу, враги приходят переодетыми, поэтому их труднее обнаружить".
"Как только мы победим макуранцев, дела здесь пойдут лучше", - сказала его жена Лисия. Она подошла и взяла его за руку, а также посмотрела на цветущие вишневые деревья. Когда другая пчела попыталась залететь в комнату, она схватила лист пергамента со стола Маниакеса и использовала его, чтобы выгнать пчелу обратно наружу. Затем она улыбнулась ему. "Вот. От этого больше пользы, чем мы обычно извлекаем из налоговых регистров".
"Как ты прав", - сказал он с нежностью. Лисия обладала даром не воспринимать громоздкую видессианскую бюрократическую машину слишком серьезно, в то время как для армии сборщиков налогов, клерков, писцов и счетоводов она была не только важна, как сама жизнь, но и фактически являлась самой жизнью. Более того, она помогла Маниакесу не воспринимать бюрократию слишком серьезно, и этот дар он часто считал бесценным.
Он обнял ее. Эти двое были не очень далеки друг от друга в росте, они были немного коренастее, немного смуглее видессианской нормы, будучи васпураканцами по крови, даже если почти полностью видессианцами, как они думали, у обоих были блестящие, почти иссиня-черные волосы, кустистые брови - хотя Лисия выщипывала свои, чтобы соответствовать имперским стандартам красоты, - и высоко изогнутые, выдающиеся носы. Густая, тяжелая борода Маниакеса покрывала его щеки и подбородок, но под бородой этот подбородок, как он подозревал, был под стать сильному подбородку Лисии.
Их сходство не было простой случайностью из-за того, что они происходили с одной родины, и это не был случай, когда муж и жена становятся похожими друг на друга за время совместной жизни - о таких случаях чаще шутят, чем видят. Они были не просто мужем и женой; они также были двоюродными братьями - отец Лисии, Симватий, был младшим братом отца Маниакеса, с которым у Автократора было общее имя.
Лисия сказала: "Когда мы поплывем на запад, чтобы сразиться с макуранцами, ты решил, каким путем идти - северным или южным?" "Я думаю, южным", - ответил Маниакес. "Если мы высадимся на севере, нам придется прокладывать свой путь через все долины и перевалы Эрзерумских гор. Это более длинный путь, который тоже придется пройти, чтобы попасть в Машиз. Я хочу Шарбараз...
– Он произнес это как Сарбараз ; как и у большинства говоривших по-видессиански, у него были проблемы со звуком ш , хотя иногда он мог его произнести. "... Царь
Ее голос звучал уверенно. Маниакес чувствовал себя уверенно. "Мы должны были сделать это в прошлом году", - сказал он. "Я никогда не ожидал, что они смогут удержать нас, когда мы будем двигаться вниз по Тибу". Он пожал плечами. "Однако именно поэтому вы должны вести войну: чтобы увидеть, что из того, чего вы не ожидаете, сбудется".
"Мы все равно причинили им боль", - сказала Лисия. Она говорила утешительно, но то, что она сказала, было правдой. Маниакес кивнул. "Я бы сказал, что благодаря нам число тысяч городов между Тутубом и Тибом сократилось примерно до восьмисот". Он знал, что преувеличивает разрушения, причиненные видессианцами, но он также не думал, что на пойме действительно была тысяча городов. "Делая это, мы не только причиняем вред макуранцам, но и ослабляем их контроль над западными землями Видессоса".
"Это странная война", - заметила Лисия.
Маниакес снова кивнул. Макуран удерживал практически все западные земли Видессии, большой полуостров по ту сторону Переправы для скота. Все его попытки изгнать их из западных земель, двинувшись прямо на них, потерпели неудачу. Но у Макурана, державы, не имевшей выхода к морю до своего вторжения в Видесс, не было кораблей, о которых можно было бы говорить. Контроль над морем позволил Маниакесу нанести удар по сердцевине вражеских земель, даже если он не мог освободить свои собственные.
Он обнял Лизию за талию. "Знаешь, ты не справляешься с работой". Она подняла бровь в безмолвном вопросе. Он объяснил: "Последние два года у тебя был ребенок, пока мы были в кампании в Стране Тысячи городов".
Она так сильно смеялась, что высвободилась из его объятий. Он уставился на нее с некоторым удивлением; он не думал, что эта маленькая шутка имеет хоть какое-то отношение к такой заднице. Затем она сказала: "Я собиралась рассказать тебе еще через несколько дней, когда буду более уверена, но… Кажется, я снова жду ребенка".
"А ты?" - спросил он. Теперь Лисия кивнула. Он обнял ее, все время качая головой. "Я думаю, нам придется сделать императорскую резиденцию больше, со всеми детьми, которых она будет содержать".
"Я думаю, ты, возможно, прав", - ответила Лисия. У Маниакеса были маленькие дочь и сын, Евтропия и Ликариос, от его первой жены Нифоны, которая умерла при родах Ликариоса. Лисия родила ему двух мальчиков, Симватия и Татула. Одну, сейчас совсем маленькую, назвали в честь ее отца - дяди Маниакеса, а другую - в честь младшего брата Маниакеса, который много лет пропадал без вести в хаосе, окружавшем макуранское завоевание западных земель. Маниакес знал, что Татулес должен был быть почти мертв, и выбрал это имя в память о нем.
У Маниакеса также был внебрачный сын, Аталарихос, живший на восточном острове Калаврия. Его отец правил там до того, как их дан восстал против порочного и неумелого правления предыдущего автократора Генезия, который проложил себе путь к трону и пытался удержаться на нем с помощью еще более массовой резни. Теперь Маниакес предусмотрительно не упомянул ни Аталарихоса, ни его мать, желтоволосую женщину-халога по имени Ротруда, при Лисии.
Вместо того, чтобы поднимать такую щекотливую тему, он сказал: "Не устроить ли нам пир, чтобы отпраздновать благую весть?"