Видимое невидимое. Рассказы
Шрифт:
17 августа 2016 г.
Мне казалось, что теперь должна как-нибудь послужить, принести какую-то пользу – и стала молиться, чтобы Господь показал мне, чем именно я могу пригодиться, чтобы Он подсказал, что же мне теперь делать. Я обрела нового молитвенника – своего чудесного дедушку с пятью «пра», который, как выяснилось, всегда находился рядом, но теперь я знала его в лицо и стала постоянно к нему мысленно обращаться. В октябре, по внезапному наитию, я написала его портрет – чтобы с ним побыть, чтобы оказаться к нему поближе. Я населила свою картину чудесами из его жития – изобразила святых, которые ему являлись, нарисовала Успенский храм, по которому я уже скучала, и самого праведного Алексия на первом плане: я с трепетом водила кисточкой, а он постепенно оживал, и мне казалось, что он мне отвечает. На рамке я написала самые пронзительные слова из его акафиста – мне хотелось принести
Бортсурманы. С митрополитом Георгием
17 августа 2016 г.
Стоило закончить картину, как мне пришло неожиданное предложение из пресс-службы патриархии – стать автором роскошной книги о Святейшем Патриархе Кирилле, которая готовилась к его юбилею ему в подарок и уже была составлена в виде фотографий: оставалось написать текст, причём – в считаные сроки. Книгу надо было написать за несколько дней – совершенно несбыточная задача при моей ежедневной занятости на работе, не говоря уже о сомнениях, хватит ли мне мастерства для такого ответственного, большого и трудного дела. Но отказываться я не имела права: теперь, когда Промысл Божий так откровенно и громко явил свою силу, я больше всего боялась ему помешать – своим своеволием и поиском отговорок.
Неожиданно у меня началось воспаление лёгких – казалось бы, страшная напасть, на которую впору сетовать и огорчаться. Но именно больничный освободил для меня драгоценные дни и подарил время, чтобы погрузиться в подробности жизни и служения Патриарха, в его проповеди и богословские труды, о которых мои знания, честно говоря, были до этого момента совершенно поверхностными. Я до сих пор не знаю, как это случилось, но через неделю книга была готова. Не раз я уже убеждалась в чудесном свойстве времени – в умении растягиваться, раздвигаться, останавливаться, расти вверх и вглубь, отменяя линейность: так бывает только в моменты присутствия Божиего, Его участия и помощи. У меня нет никаких сомнений в том, что святой Алексий Бортсурманский неотступно мне помогал – я, конечно, ему всё время молилась.
Едва дождавшись каникул в лицее, где я работаю, я стала собираться в новое далёкое путешествие – в город Ульяновск, в надежде, что в симбирском архиве найду сведения о священниках Вигилянских, в судьбах которых ещё оставалось много вопросов. Я уже смела уповать на то, что на этом пути я вновь окажусь под крылом Божьим, под заступничеством, под руководством, и верила, что путешествие не будет бесплодным. Перед отъездом я стала изучать маршруты и обнаружила, что один из путей лежит через Мордовию, где живёт чудесный молитвенник, владыка Зиновий, митрополит Мордовский и Саранский. История нашей удивительной дружбы – очередное свидетельство Божиего Промысла и благодати, и об этом подробно можно будет прочитать дальше, сейчас же ограничусь лишь самым главным, без которого рассказ мой будет неполным.
Когда мне было шесть лет, мы с родителями ездили в паломничество к могиле старца Серафима Тяпочкина в село Ракитное под Белгородом и жили при храме Святителя Николая. В те брежневские времена село Ракитное было одним из островков православной жизни, куда стекалось множество народа. Среди паломников там жил и молодой иеромонах, отец Зиновий, с которым мы очень подружились – настолько, что перед расставанием договорились друг о друге молиться. Он научил меня писать записочки «О здравии», и в списке имён самым первым у меня всегда стояло имя иеромонаха Зиновия. Года через два, узнав от мамы, что отец Зиновий оказался проездом в Троице-Сергиевой лавре, куда она как раз отправлялась, я написала ему письмо. Но ответа я не дождалась – как выяснилось впоследствии, отец Зиновий не знал нашего московского адреса, и мы совсем потерялись. Постепенно я стала всё реже вспоминать о моём детском обете, а потом и вовсе о нём забыла…
Прошло больше тридцати лет, и однажды папа позвонил мне с известием о моём забытом друге. Оказалось, что через несколько дней на патриаршей литургии в храме Христа Спасителя была назначена его хиротония в епископы: отец Зиновий, увидевшись с папой на каком-то церковном мероприятии, передавал мне своё благословение и приглашение на торжество. Конечно, я тут же вспомнила о нашей далёкой дружбе и не могла не приехать. В конце торжественной службы я пробилась поближе к амвону, где он стоял, и закричала сквозь толпу: «Дорогой владыка, это я, Александра!» Как же он обрадовался! Он буквально за руку вытащил меня из толпы, благословил и пригласил на праздничную трапезу, которая происходила здесь же – в одном из залов храма Христа Спасителя. Я оказалась среди почётных гостей – священников и архиереев, приносивших владыке свои поздравления. В конце трапезы, когда закончились все торжественные речи, мы сели с ним рядышком, в уголочке. «А помнишь, – сказал владыка, – про наш уговор? Я – помню! Я молился за тебя все эти годы, каждый день, как мы и договорились!» Не рассказать, как сжалось у меня сердце и как сделалось нестерпимо стыдно: в отличие от него, я не исполнила своего обета – жила своей суетной жизнью, почти и не вспоминая о прекрасном лете из детства. Я просила прощения у владыки и о том, чтобы мы больше не расставались – чтобы теперь мы могли с ним общаться.
Так и случилось: нам, конечно, не удавалось с ним видеться – он служил тогда в далёкой Калмыкии, но мы иногда переписывались, и я всегда чувствовала его молитвы и помощь. Через несколько лет владыка Зиновий был хиротонисан в митрополиты и возглавил Мордовскую епархию. В трудную минуту я искала с ним встречи – и он отозвался. Мы виделись в московском Зачатьевском монастыре, где он останавливался во время Рождественских чтений 2015 года и куда я бросилась в состоянии глубочайшей тьмы и уныния, накрывших меня внезапно и страшно, впервые в жизни. Тот разговор с ним я никогда не забуду. Владыка сказал мне такие слова: «Скорби нам посланы для того, чтобы душа не остывала. Они нужны нам для переплавки. Иногда в темноте виднее светильник: нам дана эта тьма, чтобы мы стремились к источнику света». Чудесам в моей жизни я, конечно, обязана и молитвенной помощи митрополита Зиновия, его мудрым напутствиям и участию. Поэтому, отправляясь в Симбирск и увидев, что путь мой лежит через Мордовию, я не могла не просить владыку о встрече.
Владыка Зиновий, протоиерей Владимир Вигилянский
Август 2017 г.
Владыка Зиновий приютил меня в своей резиденции – в Иоанно-Богословском монастыре под Саранском. Матушки-монахини потчевали сказочными яствами, прекрасный монах устроил мне целую экскурсию по монастырю, сам владыка возил меня на своей машине на службы в фантастический собор-исполин святого Феодора Ушакова и по храмам Саранска, нам звонили колокола и открывали двери церквей, мы провели с владыкой целый прекрасный вечер с глазу на глаз, за разговорами обо всём на свете… Мне казалось, что я попала в какой-то царский мир и что всё это не со мной… Разумеется, я рассказала владыке о случившемся со мной чуде и подарила икону святого праведного Алексия. Владыка Зиновий поставил её на престол во время Божественной литургии, а потом и сам выразил желание посетить Бортсурманы – приехать туда в следующем августе, на праздник Обретения мощей святого праведного Алексия. Он включил эту поездку в своё расписание – уже тогда, в октябре, в Саранске. Владыка исполнил своё обещание и в августе сослужил праздничную литургию с митрополитом Георгием в селе Бортсурманы. Но об этом – речь впереди, а пока что я еду в Симбирск, совершенно обласканная невиданными почестями и любовью в предчувствии чего-то прекрасного: мой путь теперь освящён благословением владыки и его сугубой молитвой.
В симбирском архиве время потекло по-другому – я назвала это движение «вперёд, в прошлое»: чем дальше я погружалась в былое, тем ближе я продвигалась к чему-то главному в своей жизни. Меня ждала новая радость: Клировые ведомости церквей Курмышского уезда за все годы ХIХ века – уцелели! Многие считали, что эти документы сгорели во время пожара; кроме того, из-за реформы переформирования губерний в области и уездов в районы произошла путаница, и было совсем непонятно, в каком архиве искать драгоценные сведения. Но они были здесь, и я их читала!
Клировые ведомости – это рукописные книги, в которые вносились сведения о храмах и об их клириках: от их биографии до информации о членах их семей, с перечислением имён и возраста. Иными словами, листая их, выясняешь всё – годы жизни священника, его место рождения и учёбы, указания о других храмах, где он служил, его награды, имущество, полный состав семьи, даты рождения домочадцев и даже количество «наставлений» – проповедей, которые он произносил! Это был кладезь информации: я почти полностью, по датам восстановила наше семейное родословие, узнала имена жён и детей священников-предков, проследила побочные ветви, даже видела собственноручные подписи моих дедов – свидетельство живого дыхания прошлого. Беглое, наклонное, быстрое – от прапрапрадеда: «Священникъ Павелъ Ивановъ Вигилянский руку приложилъ». Медленное, написанное дрожащей рукой – весточка из 1838 года, от святого праведного Алексия: «Иерей Алексей Петровъ Гнеушевъ, священникъ Успенской церкви…» – голос издалека, встреча! И отпечаток, по меркам истории, совсем недавней эпохи – подпись прапрадеда из семейного альбома, с которого и начались мои поиски: ещё несколько месяцев назад я недоумевала, кто он, а теперь – вглядывалась в неразборчивые буковки, написанные его рукой, и дивилась ощущению распахнувшейся двери…