Видящий 2
Шрифт:
Поэтому, когда капитан, выводя меня на свет божий, вдруг упал и забился в судорогах, пуская пену изо рта, шокированы были все кроме меня. Круциатос, это больно, черт возьми! Крыски, ваша смерть не была напрасной - техника нашла своего героя! Хорошо быть начитанным!
К слову, на меня никто и не подумал. Каких только версий не услышал - и эпилепсия, и сердечный приступ, и отравление. Ничего общего с действительностью.
А вот нечего было хлопать своей немытой лапой мне по шее - здоровее был бы!
Поднявшаяся суета вокруг Рогова дала мне возможность оценить новое место пребывания. Если не ошибаюсь - все-таки Петербург, но здание мне незнакомо. Что ж, здравствуй, столица!
Одиночка в Питере ничем не отличалась от одиночки в Москве. Что поделать - типовой проект. Всю ночь пытался настроиться на предстоящую встречу, но выходило плохо. Лишь под утро забылся тревожным сном с единственной здравой мыслью: "Будь, что будет!".
А вот Милославский не зря считается хитромудрым. Все мои заготовки на разговор он поломал сходу - на следующий день первым в камеру просочился Митька.
– Горыныч! Живой! Змеюка подколодная, как же я за тебя переживал!
– Митяй! Вымахал, отъелся! Да как тебя земля такого медведя носит?
– с трудом выбираюсь из крепких объятий и оглядываю сильно выросшего брата.
– Навел ты шороху! Все училище месяц трясли! Как ты?
– Как видишь - лучшие апартаменты выделили!
– рукой обвожу окружающую обстановку.
– Это временно, разберутся. Горка! Как же я рад, что тебя, наконец, нашли!
– и снова бросается обниматься.
А уж как я-то рад, не передать...
– Слушай, ты ж худой такой, седой! Тяжко пришлось?
– Где седой?
Как седой? Откуда?
– Вот здесь, - брат проводит по едва залеченному месту удара берцем.
– А, здесь... Это меня нашли так. Хорошо искали.
– Тихон Сергеевич!
– в камере появилось новое действующее лицо, - За что его так? Почему он вообще в камере? Он, что, натворил что-то?
– Разберемся, Дима!
– и уже в сторону охраны, - Я его забираю!
Ну вот, пошла игра. Ставка - свобода.
В кабинете Милославского Митька опять бросился тормошить и расспрашивать меня, но Тихон Сергеевич вскоре пресек разговор:
– Убедился, что живой?
– Да.
– Тогда езжай домой. А мы тут будем утрясать формальности. Потом наговоритесь.
– Хорошо. Спасибо, Тихон Сергеевич! А маме можно сказать?
– Скажи, только пусть она пока дома сидит, её сюда не пустят. Разберемся во всем - сам сообщу.
– Егор, как же я рад! Ты не представляешь, как я рад!
– напоследок Митька еще раз стискивает меня, - Разбирайся скорее, я соскучился!
Хлопок двери оставляет меня наедине с Милославским.
– Ну, что, набегался?
– несмотря на утро, Тихон Сергеевич выглядит усталым. Он вообще сильно отличается от сложившегося у меня образа: и ростом поменьше, и морщин побольше, и плешь пошире.
– Чего бежал-то?
Пожимаю плечами:
– А я откуда знать мог, что это ваши люди?
– Ой, малец, не юли. Знал ты все...
– жду, что мужчина продолжит мысль, но тот испытывающее смотрит на меня в ожидании ответа.
– Испугался. Пуганый я.
– Н-да... А я ведь спасибо тебе сказать хотел...
– Оу! Боюсь даже представить, как бы вы порицание выразили... Котлет наделали бы?
– Н-да... Прости. Хреново всё вышло...
– спустя долгую паузу Милославский продолжает, - Как ты Залесского заподозрил?
– Заподозрил?! Да на него транспарант можно было вешать: "Виновен"! С учеником ЧП, три дня в лазарете со срывом источника валяется, а виновник в соседней палате лечится! И никто ни сном, ни духом! Потом еще в кабинете у него поковырялся. Вы ж знаете!
– Я-то знаю. Мне ход твоих мыслей интересен. Потешь старика.
– Ход мыслей...
– после насыщенных двух лет уже трудно вспомнить, что я там накручивал, лежа в лазарете, - Ход мыслей... Я Андреаса давно подозревал, странные это тренировки были. И брату говорил, и доктору, и учителям. Только мне не верил никто. Раскачка источника - дело травмоопасное, не один я после занятий отлеживался у Михаила Игнатьевича. А когда очнулся, сообразил, наконец, что без отмашки Залесского Скинкис вряд ли что-то самостоятельно предпринимал бы. Их отношения видеть надо было - Андреас на завуча, как собака на хозяина смотрел, хвоста только, чтоб вилять, не было. А там оно само как-то сложилось...
– Само сложилось... Это хорошо, что сложилось. Судьба вам там незавидная уготована была, - Милославский тяжело поднялся из своего кресла и встал у окна, задумчиво глядя на городской пейзаж.
– Уж догадался. Потому и тревогу поднял.
– А почему не остался? Мои люди уже спустя полчаса здание оцепили, - ни на секунду не обманываюсь ленивым усталым тоном - не тот человек.
– Боялся, что убьют, - просто отвечаю я, - особенно, когда архив его мельком просмотрел. Где гарантия, что вы ночному звонку поверите? Да я сам до последнего не знал, что номер правильно набираю.
– Ну, ладно, здесь я тебе верю. Испугался, метнулся, как заяц прочь. Потом-то чего не вернулся?
Почему-почему?! Потому что не был уже мальчиком Егором! Только знать это кому-то необязательно.
– Сначала слишком далеко убежал. А потом вернулся: мать по-прежнему в коме, Митьки нет, возвращаться в училище бессмысленно - источник перегорел. Денег тоже нет. Попробовал к Шаврину обратиться - тот сначала вроде нормально себя повел, а потом схватить попытался. На нем же не написано, по чьему приказу это делает! В общем, как вернулся, так и повернулся.