Видящий. Первые шаги

Федорочев Алексей

Только с матерью придется погодить. Тут самому бы ноги унести, да так, чтоб на Митьке не отыгрались. А в госпиталь мне теперь дорога заказана, там Залесский меня мигом поймает.

Так я и лежал, перебирая варианты почти до самого обеда. Изредка в палату заглядывал Григорий, уточняя, не надо ли мне чего-нибудь. Часов в одиннадцать в коридоре раздался топот шагов, закончившийся грохотом в соседней палате. Неприятная ломота в зубах указала на включение какого-то блокирующего магию артефакта. Увы, другие признаки применения дорогущей игрушки были мне теперь недоступны.

Короткая возня за стенкой и наступившая тишина яснее ясного показали, что одним соседом у меня стало меньше.

Я даже не знал, хорошо это или плохо для моих планов. С одной стороны, поквитаться с Андреасом очень хотелось самому, но вот что я ему реально смог бы сделать в своих обстоятельствах – большой вопрос.

Решив, что увели его явно не в кондитерскую конфетами угощать, я немного позлорадствовал и выбросил гада из головы.

Я подумаю об этом завтра… если буду жив…

Еще через пару часов основные вехи плана были намечены, осталось только дождаться ночи.

Как медленно тянется время, если нечем себя занять…

Визит притихшего доктора. Фальшивые слова ободрения. Успокаивающее в правую ягодицу.

Обед.

Тихий час.

Полдник.

Опять сон до самого ужина.

Ужин в компании Митьки. Обмен незначительными фразами и тоска в глазах. Все он понимал, мой брат.

Вечерний визит доктора.

Общеукрепляющий укол со снотворным в левую половину задницы.

Черт! Мы так не договаривались.

На неудобном стуле возле койки опять стал пристраиваться Григорий. План начал трещать по швам. Оглядев палату в поисках тяжелого предмета, понял, что единственный вариант – стул – занял сам Григорий. Другие варианты не придумывались. Начало действовать снотворное. Не стал сопротивляться, уснул.

Примерно в два ночи резко вышел из сна и наткнулся на внимательный взгляд личного надзирателя.

– Егор Николаич! Возьмите меня с собой! Вам потребуется помощник.

Ни хрена себе заявочки!

«Возьми меня, я тебе пригожусь…» Нет, там наоборот было: «Отпусти меня, я тебе пригожусь…»

Внимательно смотрю на своего визави и держу театральную паузу.

Молчи, за умного сойдешь.

А я ведь ничего, в сущности, про этого товарища не знаю…

– Егор Николаич! Нешто я не разумею? Нельзя вам тут оставаться, да токмо не сможете вы без помощника. Вы ж ни жизни городской не знаете, ни людёв. А я и с деньгами помогу, и с ухоронками. Вы ж меня, считай, на этот свет вытянули. Я ж теперь как человек хожу, а не как калека какой-то. Вы мне помогли, теперь мой черед добром отплатить.

– А ты разумеешь – (вот прилипло словечко!) – Григорий, что обратного хода не будет? Я сюда не вернусь.

– Разумею, Егор Николаевич! Да токмо я ж вам заместо пса буду. В ногах спать буду, сон стеречь, токмо не гоните. Не сдюжить вам одному никак.

Фанатичный блеск в глазах бывшего гвардейца пугал. А с другой стороны, есть за что ему благодарить Егорку. Мало-помалу, но точечные целебные воздействия почти каждый день на протяжении полугода подлечили Григория. И если в сентябре еще его должны были мучить нехилые

боли, то сейчас его состояние было заметно лучше. До полного выздоровления было еще далеко, но и инвалидом, как раньше, гвардеец себя не должен был ощущать.

Адекватный взрослый на моей стороне закрывал много белых пятен в моем плане.

– Хорошо, Григорий! Тогда помоги мне вот в чем: мне нужна обычная одежда, лучше бы не моя. Харчи нужны. И деньги из моей куртки. Ты сейчас иди, найди все, а часа через два жди меня в саду на заднем дворе. У тебя ведь есть ключ от калитки?

– Есть, как не быть. Только вы, Егор Николаич, поклянитесь, что не уйдете без меня.

– Клянусь, ей-богу клянусь. – И я перекрестился.

Григорий тенью выскользнул из палаты.

А я, кряхтя, как пенсионер, встал с койки. В стенном шкафу нашлась моя повседневная одежда, в которой меня, видимо, притащили сюда, и, главное – нормальная обувь. Сбегать в ночь босиком мне не улыбалось.

Минуты текли, как песок сквозь пальцы, но я помнил старую мудрость: «Торопиться – это делать медленные движения без перерывов».

Поехали.

Раз: из мусорного ведра в углу палаты извлекается пара использованных доктором перчаток. Да, наверняка все будут знать, кто это сделал, но пусть еще докажут.

Два: дверь в процедурную запиралась на смешной замок, поддавшийся обычной гнутой скрепке, замеченной уже давно в щели между досками.

Три: процедурная соединена с кабинетом доктора обычной межкомнатной дверью, даже незапертой; захожу.

Четыре: подхожу к рабочему компьютеру Михаила Игнатьевича, включаю, ввожу пароль, записанный тут же, на обратной стороне клавиатуры.

Пять: пока грузится комп, нахожу в шкафу свою медкарту, складываю ее в найденный пакет.

Шесть: захожу в каталог медданных, запускаю поиск по своей фамилии. Из архива вытаскиваю данные первого попавшегося курсанта. Меняю свои данные на другие.

Семь: чищу логи, затираю следы как могу.

Восемь: выключаю комп, аккуратно удаляюсь тем же путем.

Девять: отключаю в щитовой автомат, питающий сигнализацию. Пришлось повозиться.

Суки, я десять лет в безопасности банка отработал. Здесь вам – не там.

Десять: по служебной лестнице поднимаюсь на административный этаж, обходя хаотично натыканные сигналки, благо способность видеть силу осталась при мне.

Одиннадцать: запасным ключом уборщика, традиционно спрятанным под горшком герани в коридоре, открываю кабинет завуча, аккуратно пролезаю под очередной сигнальной нитью.

Двенадцать: не торопясь обыскиваю стол Залесского, пароль находится на стикере под столешницей.

Боже, храни идиотов.

Тринадцать: загружаю комп, копирую информацию на найденную флешку, затираю следы.

Четырнадцать: зависаю перед дверью сейфа – в сейфе торчит ключ. За такое везение явно придется чем-то заплатить. Аккуратно осматриваю все на предмет сигналок. Чисто.

Боже, ты – есть.

Пятнадцать: в сейфе пусто, если не считать тощей пачки купюр. Складываю в пакет.