Вихрь 2. Девушка, которая прорвалась сквозь время

Беннинг Анна

Измученная, я прижалась лбом к груди Бэйла. Как он мог быть убежден в том, что ничего нельзя исправить, когда мы так много смогли изменить?

Мы открыли зоны, в которых мутанты содержались на протяжении более сорока лет. Мы позаботились о том, что один из мегаполисов мирно открыл свои ворота для мутантов. А Санктум?

Тайный город был наилучшим примером того, что мирное сосуществование людей и мутантов было возможным.

Тот, кто достиг всего этого, мог достичь еще большего! И я отказывалась верить, что время прописало для нас то, что мы можем и не можем

делать.

– Мне очень жаль, что мы не смогли ему помочь, – произнес Бэйл, как мне казалось, достаточно искренне. – И ты была права. Он был на нашей стороне. Он действительно хотел покончить с прошлым.

Я снова подумала про «The Merge». Так много мутантов объявили нас героями после того, как мы открыли зоны. Так много видело в нас лица мирной революции, которая пыталась убедить весь мир в возможности сосуществования людей и мутантов.

Некоторые называли нас освободителями. В первую очередь это касалось Бэйла, потому что это он украл коды из кураториумов, с помощью которых потом открыл зоны. Но я?

Моим единственным героическим поступком было то, что я его не остановила. А сегодня из-за нашего присутствия многие мутанты оказались в плену.

Освободители? Сейчас я ощущала себя предателем.

Детектор Бэйла мигнул, и тот отпустил меня, чтобы посмотреть на экран.

– Мы должны вернуться в Санктум.

– Великолепная идея. И у тебя есть план, как это сделать?

Бэйл посмотрел в небо. Затем слегка улыбнулся мне:

– Да. Но я боюсь, что он тебе не понравится.

План мне действительно не понравился. Чтобы не сказать большего, по шкале сумасшествия планов Бэлиена Треверса этот получил от меня чистую десятку.

– Ты сошел с ума, – сказала я, когда он против моей воли тащил меня за собой к выступу.

Блеск в глазах Бэйла действовал на меня совсем не успокаивающим образом.

– Ты преувеличиваешь.

– Преувеличиваю? – Я уставилась вниз в пропасть. – Не может быть!

Мы стояли на одной из ферм, расположенных на крыше высотки, которые снабжали город продуктами питания. Такие участки можно было найти на окраинах мегаполисов повсюду. Они находились в непосредственной близости к жилым кварталам, а в нашем случае – в непосредственной близости к северному железнодорожному вокзалу.

Стеклянное здание вокзала находилось прямо перед нами, и мы отчетливо видели, каким количеством дронов и транспорта оно охранялось. При этом все было напичкано сияющими голубыми сенсорами.

Наша дорога в город сама по себе уже была невероятно огромным риском, прежде всего потому, что въезд в мегаполис отслеживался намного строже, чем выезд. После нескольких нервных часов, когда нас прогоняли через десятки сканеров, а мы переживали, что нас раскроют, мы не побеспокоились о нашем отъезде. Но теперь ситуация изменилась. Мои предположения оправдались: они перекрыли все немногочисленные выходы. Никто не мог покинуть город, пока нас с Бэйлом не поймают.

Я вынуждена была признать, что наши возможности были ограничены.

И все же.

– Мы умрем, ты это понимаешь или нет?

Лицо Бэйла приняло странное выражение, затем он улыбнулся:

– Доверься мне, никто из нас сегодня не умрет.

Я фыркнула. То, как Бэйл бесстрашно рисковал жизнью, было мне совершенно не понятно. Словно он обладал шаром предсказаний, который после нескольких встряхиваний подтверждал: не беспокойся, ты переживешь сегодняшний день, так что можешь не опасаться!

Тяжело дыша, я посмотрела вперед, в бездонную даль. Солнце между тем уже взошло. Перед нами находились два или три жилых квартала, за которыми следовала огромная стена, отделявшая Нью-Йорк от незащищенных районов. За ней простиралась незастроенная земля, на которой я обнаружила небольшие белые пятна – это были палатки «Зеленого трепета», в которых уже несколько недель проживали мутанты в ожидании разрешения на въезд в город.

Но меня пугало не далекое расстояние – преодолеть его с помощью вихря не было проблемой. Меня беспокоили голубые гравитационные сенсоры, которые мерцали на стене. И не только на ней, а даже в небе над ней. Нью-Йорк накрыли огромным сенсорным куполом, простиравшимся даже над дальними окраинами.

Создавалось впечатление, что в дополнение к защитной стене раскрыли огромный зонт, который даже для нас, тех, кто мог свободно управлять вихрями, делал невозможным любой побег.

Ну или «почти невозможным», если хоть на секунду поверить Бэйлу.

Отдельные ряды сенсорного купола поблескивали в секундном такте друг за другом, они то гасли, то загорались голубым цветом, словно волна на стадионе.

– Надо поймать нужный момент, – произнес Бэйл и указал вперед. – Они не могут активировать одновременно все сенсоры сразу, это слишком быстро расходует энергетические резервы города.

– Но это всего лишь секунды, – вставила я.

Мне казалось, что я очутилась в плохом фильме или в одной из любимых Лукасом ретро-игр, которыми он годами нервировал меня дома, где человечек должен был успеть пробежать под гильотинами, падающими сверху.

– Нам нужно хорошо потренироваться, – согласился Бэйл и снова протянул мне руку.

Я измученно вздохнула, но сцепила свои пальцы с его. С одной стороны, потому что у нас действительно не было выхода, а с другой – потому что я знала, на что был способен Бэйл. Его план действительно был сумасшедшим, но если кто и мог его осуществить, то только Бэйл.

Бэйл наклонился вперед, я сделала то же самое.

Ряд за рядом сенсоры то мелькали голубым цветом, то гасли – это означало, что они выключались. Голубой цвет означал рабочее состояние, а значит – смерть, потому что если наш вихрь наткнется на сенсоры и его энергия разом заблокируется, мы без всяких тормозов полетим на сотни метров вниз.

Мое сердце забилось еще сильней. Я так крепко сжала руку Бэйла, что ему наверняка стало больно, но, взглянув на него, я увидела, что он был в высшей степени сосредоточен. Слабые полоски света падали на его темные каштановые волосы и обрамляли его застывший силуэт. Двигались только его губы: Бэйл отсчитывал такт. Я тоже посмотрела вперед, пытаясь понять, какой момент был бы самым лучшим для прыжка.