Вихрь преисподней
Шрифт:
Медленными и очень отчетливыми движениями шофер «пазика» перекрестился... Взгляд, которым он при этом смотрел на Не-Маркетинга, был отчего-то наполнен суеверным ужасом.
Подойдя к своим знакомым, Не-Маркетинг проговорил:
– Да, я подтверждаю, что это мой отец. Да, вот такой у меня отец, вот такой! Может быть, мой голос сейчас звучит удрученно, но не обращайте на это внимания, я давно уже привык к своему отцу, к существованию у меня вот такого вот отца и, честное слово, факт существования у меня такого вот отца уже давно никаким образом не трогает мою душу.
Затем
– Певец Иван Бобылев жив, жив, жив, я же говорил вам, говорил, вы не верили, и вот!.. Вот что произошло теперь! Певец Иван Бобылев теперь бывает немного не в себе, хотя это состояние находит на него лишь временами, лишь временами...
– Вот так-так! – бормотал шофер пазика. – Папашка... Певец... Вот и так бывает: узнали отца случайного знакомого, а вместе с ним и самого случайного знакомого совсем с другой стороны узнали! Получается, вы скрывали от нас, что вы – сын Бобылева, вы отца своего, из плоти и крови которого вы получились, от нас скрывали, вы рассуждали о нем с нами так, будто вы к нему не имеете никакого отношения и знаете о нём только по газетам, вы как о каком-то постороннем дядьке рассуждали о собственном отце, а сами-то при этом всё, всё знали, вы сами многое знали, но ничего не сказали.
– Вы уж как-то слишком зло ко мне относитесь! Несправедливо!.. Я же всё-таки не дал поставить заупокой Ивана Бобылева! Свечу...
– Как же вам нелегко было делать вид, что вы не при чем! – продолжал поражаться шофер автобуса. – Как же вам было нелегко!
Потом он спросил:
– Но как же вас теперь звать? Вы ведь тоже получаетесь Бобылев, Бобылев, но не Иван. Не Иван, а кто? Хотелось бы это узнать теперь.
– Что касается меня, то я разорвал со своими родственниками, с Бобылевыми. И прежде всего с ним, со своим отцом, – твердо сказал Не-Маркетинг. – Если хотите понять, как меня звать, то зовите просто, как иногда зовут меня теперь друзья и коллеги по офису, то есть Не-Маркетинг!
– Вот так-так! – опять пробормотал шофер. – С папашей не дружишь, значит... А папаша-то, тем временем, людей стращает...
Иван Бобылев по-прежнему стоял на другой стороне проезжей части и как-то очень странно смотрел на Не-Маркетинга. Непонятно, что тут происходило, какой механизм тут срабатывал, но теперь мертвец не казался таким уж мертвецом, покойницкое как-то уходило из него, и он всё больше в глазах смотревших на него превращался в человека, и чем больше они были возле него, тем больше он превращался: выступали, выступали из него человеческие черты, а всё странное в его облике отдалялось, растворялось, переставало существовать, ибо как-то само собой на покойницкие его черты они переставали обращать внимание.
Вдруг заговорил знакомый незнакомец. Заговорил очень страстно, обращаясь к Не-Маркетингу:
– Теперь всё поменяется местами! Я хочу сказать... Теперь вы так для меня интересны! Я хочу знать... Я хочу многое увидеть и услышать собственными глазами. Вы не представляете, как это важно для меня! Раньше вы обращались ко мне, вы, можно сказать, преследовали меня... Каюсь, я избегал вас, я раздражался. Впрочем, мне нечего каяться. У меня были причины. Но теперь, кажется, всё поменялось. Вы должны понять... Вы должны проявить понимание и благородство, потому что теперь я, который избегал вас, который не хотел общаться с вами, я стану преследовать вас... Все изменилось в эту минуту, всё стало совсем наоборот. Иван Бобылев... Иван Бобылев жив!.. Он не уходит! Смотрите, он стоит, смотрит на вас и не уходит! – пораженно воскликнул под конец знакомый незнакомец, показывая рукой на Ивана Бобылева.
– Почему же он должен уйти? – прошептал Не-Маркетинг.
– Но ведь там, возле фотографии... Я всё понял! Вы увидели его и бросились от него прочь! Он тоже, наверное, увидел вас. И тоже пошел прочь!.. Ведь вы же разорвали с ним отношения! Вы же сами только что об этом сказали...
– Вот так дела! – потрясенно проговорил шофер «пазика» и бросил обрезок металлической трубы обратно на загаженный и истоптанный газон.
Мимо них к винному магазину прошло несколько шатавшихся из стороны в сторону пьяниц.
Шофер решительно достал из кармана какой-то обрывок бумаги, ручку и направился к стоявшему на другой стороне Ивану Бобылеву. Сразу после этого мимо них с шумом проехала легковая машина, впрочем и без неё вряд ли бы было слышно, что сказали друг-другу шофер с Иваном Бобылевым, было ясно только то, что шофер попросил у Бобылева автограф. Тот что-то быстро написал ему его ручкой на обрывке бумаги.
Шофер вернулся к стоявшему на другой стороне улицы знакомому незнакомцу и Не-Маркетингу:
– Он плачет. Смотрите, что он мне написал!
Шофер протянул Не-Маркетингу обрывок бумаги: «Сынок, подойди ко мне» – разной величины буквы плясали на воображаемой строке.
Не-Маркетинг пару мгновений колебался, но потом всё-таки медленно шагнул на проезжую часть улицы... Пока он шел, отец не отрывал от него взгляда, когда сын подошел к нему совсем близко, он продолжал рассматривать его с жадностью и восторгом.
– Ну, что это за странные записки? Объясни мне... – проговорил Не-Маркетинг чрезвычайно мягким и ласковым голосом.
Отец как-то мигнул глазами, словно не поверив: действительно ли он слышит эти слова, сказанные таким тоном, или это мерещится ему.
– Да нет, почему же странные... Так, деликатность. Ты же от меня бегаешь... Совершенно напрасно, между прочим, бегаешь, – отец, действительно, вытер глаза тыльной стороной ладони. Значит, шофер автобуса не ошибся, и он, и вправду, плакал.
– Я не бегаю от тебя. Когда я тебе говорил, что я от тебя бегаю? Глупости ты какие-то выдумываешь, – Не-Маркетинг бросал слова, как ни в чем не бывало. Кажется, что слезы отца не произвели на него никакого впечатления.
– Ну как это, глупости?! Говорить ты мне, конечно, ничего не говорил. Но ведь такие вещи никогда в лицо не говорят. Тем более отцу. Хотя, впрочем, иногда и говорят. Именно иногда в лицо и говорят. Но дело-то не в этом. А в том, что отношения со мной ты разорвал полностью! Без слов, так сказать. Но, на деле, полностью!
– Да ну как же, разорвал, что ты за чушь-то мелешь! Вот придумал-то! Чу-ушь! – протянул Не-Маркетинг и улыбнулся отцу в лицо.
– Как же чушь?! Сколько раз я к тебе подходил, а ты исчезал, уходил, скрывался. Ты как летучий голландец для меня стал, как призрак, как привидение!