Вик
Шрифт:
Фу, что, черт возьми, это было?
Я съежилась, затем попытался снова.
— Привет. Я только что была по соседству и... — я закатила глаза, — …решила спросить тебя, с кем ты трахался. — Невеселый смешок покинул меня, прежде чем я оттянула свою футболку и отпустила, хлопнув тканью, пытаясь охладить пылающие щеки и шею.
Почему было так сложно разговаривать с Виком?
Я могла выражать себя своим телом намного лучше, чем ртом. Ну, я думаю, это зависело от того, как это делать. Целоваться, лизать и сосать было легко. Слова, с другой стороны?
Еще раз.
Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить нервный желудок, и медленно выдохнула.
— Эй, — прошептала я себе. — Мы можем поговорить?
Ага. Вот оно. То, что нужно.
— Хорошо, — пробормотала я, делая несколько шагов к двери, и подняла сжатый кулак, чтобы постучать, пока не потеряла самообладания. Минуту спустя замок щелкнул, и мой живот сжался в предвкушении. Я ненавидела себя за то, как страстно хотела его увидеть.
Дверь открылась, и ее открыла невысокая симпатичная женщина лет тридцати.
Мое лицо упало прямо на землю.
Хрясь.
Черт возьми, Аника.
Я собиралась убить ее.
Вот, вот причина, почему ты не приходишь к парню без предупреждения. Иногда ваши худшие опасения воплощались в жизнь.
На ее лице отразилось ожидание, и она протянула фразу:
— Могу ли я вам помочь?
Никто не мог мне помочь.
Я изобразила улыбку, которой не чувствовала, и вежливо спросила:
— Привет, Вик здесь?
Ее лицо скривилось в раздумьях.
— Вик? — Она покачала головой. — Э-э, нет.
Я ждала продолжения, но она не предложила ничего другого. Чувствуя себя немного уязвленной, я прикусила щеку изнутри, чтобы не наброситься на женщину, которая этого не заслуживала.
— Ты знаешь, когда он будет дома?
— Куколка, — начала она, и мне захотелось ее ударить, — я думаю, ты перепутала. Здесь нет Вика.
Что?
В ушах звенело.
— Простите?
— Я не знаю, что тебе сказать. — Она слегка пожала плечами. — Хорошего дня.
Когда она попыталась закрыть передо мной дверь, моя рука выдвинулась как барьер.
— Подождите. — Женщина посмотрела на вытянутую конечность, как будто собиралась ее отрезать. Через щель я быстро спросила: — Как долго вы здесь живете? Когда вы переехали?
Женщина вздохнула, подумав об этом.
— Не знаю, полгода или около того. — Она взглянула на мою руку. — Теперь можешь отпустить.
Мои пальцы разжались, и она закрыла дверь перед моим безмолвным лицом. Тысячи разных мыслей пронеслись в моей голове.
Хорошо. Итак, Аника пыталась мне что-то сказать.
Я осталась одна, все слова, что практиковала, были не нужны, и освободилось место для одного приглушенного вопроса: «Что, черт возьми, здесь происходит?»
Глава 7
Вик
Я был в огне.
Мои руки горели. Мои мышцы горели. Черт, даже мои легкие горели. Но это было хорошо. Приятное отвлечение.
Это было лучше, чем девяносто процентов моих чувств, которые я испытывал, когда думал о ней.
Саша держал боксерскую грушу, пока я бил ее, стиснув зубы, и ударяя кулаком
— Полегче.
Нет, это не так. Ничего не было легко. Жизнь была тяжелее, чем укус дьявола, и если выместить свое настроение на эту гребаную боксерскую грушу было всем, что я мог сделать, чтобы на время облегчить боль, то я бы это и сделал.
Я пинал ее снова и снова, с каждым разом все сильнее, пока внезапно не повернулся спиной и тщетно пытался взять под контроль свои бушующие эмоции.
Бл*дь.
Задыхаясь, я упер руки в бедра и опустил голову, позволив каплям пота стечь и собраться на кончике моего носа, прежде чем упасть на пол. Затаив дыхание, я грубо выдохнул:
— Извини.
Я имею в виду, я не извинялся, но было просто вежливо сказать это.
Мои глаза закрылись, и все что я видел, была Настасья. Это маленькое облегающее платье с длинными рукавами. Волнистые каштановые волосы пахли ванилью и персиками. Ее выразительные глаза, которые всегда выдавали истинные чувства. То, как надувались ее полные губы, даже когда она улыбалась.
Подтянутое тело, фигуристая задница, миниатюрные сиськи. Слюнки текут.
Ее неуверенное заявление эхом отозвалось в моей голове.
— Пойдем домой со мной.
Это было официально. Я потерял рассудок. Других причин, чтобы отказать ей, не было.
Не часто Нас выставляла себя напоказ, но для меня она это делала. И она делала это часто, делала это очень часто, начиная с подросткового возраста. Я любил это в ней. Нас не просто не скрывала своих чувств; она также не скрывала свой разум и рот.
Боже. Сожаление захлестнуло меня, тяжелое и густое. Может быть, я должен был это сделать, хотя бы ради того, чтобы провести с ней еще одну ночь. Дело в том, что я не хотел быть игрушкой. Я не был той игрой, которую она могла взять с полки, когда ей стало скучно, независимо от того, насколько весело было играть.
А играть с Настасьей всегда было весело.
Она была моей, а я ее. Во веки веков. И пока она не вобьет это в свою хорошенькую головку, я пытался дать ей то, о чем она просила, но я был всего лишь человеком.
Пространство.
Мои губы скривилась при этом слове.
Когда в истории разорванных отношений пространство приносило хоть какую-то пользу?
Нет. Когда человек просил свободы, это было началом конца. Смертный приговор.
Если Настасья думала, что я позволю тому, что у нас есть, вот-вот умереть, она сошла с ума. Итак, я сделал все, что мог, чтобы оставаться в ее поле зрения. Я стал работать ближе к ней, чаще заходил, чтобы увидеть ее, и да, я попадал ей на лицо, когда она позволяла. Не потому, что я на самом деле был зол на нее, а потому, что, когда мы спорили, сексуальное напряжение зашкаливало. И что может быть лучше, чтобы заставить ее скучать по мне, чем напомнить ей, как хорошо я ненавижу трахать ее, когда она умоляла меня об этом.