Викентий-Мравьед (сказка)
Шрифт:
— Держись крепче! — крикнул он. Девочка послушалась. Было видно, что ей стоило больших усилий выбраться из картины. Казалось, ей приходится продираться сквозь невидимое препятствие или двигаться против сильного ветра — даже урагана.
— О добрые герои моих самых добрых книг, которые я писал в молодости! Умоляю вас, помогите мне спасти эту малышку! — взмолился Викентий, а девочке снова крикнул: — Держись!
Тут он почувствовал, что сил у него прибавилось, напрягся и быстро
От резкого падения она ненадолго потеряла сознание. Викентий подхватил ребёнка на руки и понёс через зал к выходу из музея. Он решил отнести малышку в ближайшую больницу, но по дороге она очнулась, узнала, куда её несут и расплакалась. Со слезами она сказала, что ей не хочется в больницу, — ей только очень хочется есть. Викентий вспомнил, что у него дома имеются кое-какая пища и спросил:
— Ты любишь котлеты или студень?
Спасённая ответила, что очень любит котлеты. Но и студень тоже, пожалуй, попробует.
На улице девочка уже настолько оправилась от обморока, что зашагала самостоятельно. Она шла, держась не за руку Викентия, а за конец его длинной деревянной трости. Так было веселее идти! Малышка удивлённо и радостно рассматривала всё вокруг и с интересом смотрела на людей встречающихся ей по дороге. Вдруг девочка остановилась, Викентию тоже пришлось остановиться, ведь они держались за разные концы одной и той же трости:
— Вот ты меня спас, — сказала девочка, — а я даже забыла спросить, как тебя зовут!
— Меня зовут… ты можешь называть меня дедушка Викентий, — предложил он.
— Хорошо! — согласилась девочка. — А ты можешь называть меня Нарисованной Девочкой или просто Василисой.
— Пусть уж лучше будет Василиса! — выбрал Викентий.
Девочка кивнула и, всё также держась за разные концы трости, они пошли дальше.
Когда Викентий с Василисой уже почти подошли к своему дому, им встретилась одна из пожилых соседок писателя. Заметив злобного старика, мирно идущего рядом с девочкой, она от изумления остановилась, громко охнула и, всплеснув руками, произнесла:
— Глазам своим не верю! Да ты ли это, Викентий?! Неужели же ты, наконец, помирился со своей внучкой Люсей?! Надо же! Надо же!
То и дело оглядываясь, старушка тихонько пошла дальше. Василиса улыбнулась соседке и приветливо помахала ей рукой. Викентий же ничего не ответил, а только неопределённо кашлянул, хотя и не был простужен.
Как только писатель и девочка вошли в квартиру, Викентий сразу же стал хлопотать на кухне, а когда Василиса поела, она тот час же улеглась на диван и уснула.
Викентий же крепко задумался. Думал он, думал, и вдруг ему очень захотелось написать сказку. Он уселся за письменный стол и стал писать. И так увлёкся, что забыл обо всём на свете. А когда он отложил ручку и встал из-за письменного стола, уже наступало утро. Тут крепко спавшая на диване Василиса тоже проснулась и позвала:
— Дедушка Викентий! Дедушка Викентий!
— Я тут! — отозвался он, ругая себя в душе: «Надо же! Какой я и в самом деле злой и бесчувственный! Из-за своей сказки совсем забыл про бедную девочку, которой лишь недавно удалось выбраться из такой трагической картины, как «Последний день Помпеи»!
Он накормил девочку завтраком и тут она ему сказала:
— Спасибо тебе за всё, дедушка Викентий но мне уже пора домой! Иначе моя бабушка будет волноваться. Она ведь даже не знает где меня искать. Понимаешь, в то время когда у вас проходит один день или одна ночь, в нашем нарисованном мире проходит целый час.
— Всего час? — удивился Викентий.
— Ну да! Выходит, что я убежала из своей картины, — то есть из своего дома, — уже по-чти два часа назад. Я раньше никогда не уходила так надолго, а значит, бабушка будет волноваться.
— Так значит, «Последний день Помпеи» — это твой родной дом? — недоумевал Викентий.
— Нет, нет! Я туда случайно попала, потому, что поссорилась с бабушкой. Я совсем перестала её слушаться и решила тайком убежать в какую-нибудь другую картину. В другую, но обязательно немного похожую на мою. Например, к художнику Левитану. Вот только я совсем заблудилась в этих залах и нечаянно очутилась в «Последнем дне Помпеи».
— Как же тебя угораздило туда попасть?
— Ох, — вздохнула девочка. — Понимаешь, дедушка Викентий, я в последнее время слишком часто ссорилась с бабушкой. Она заставляла меня вовремя делать уроки и убирать за собой игрушки… А мне этого очень не хотелось! И я возражала бабушке и ссорилась с ней, и однажды во время ссоры сказала: «Вот возьму и убегу от тебя!» А бабушка покачала головой и ответила: «Ну что ж, беги, раз ты такая капризная! Но только смотри, как бы тебе из-за твоего строптивого характера не очутиться в картине Айвазовского «Волна»! Там ведь такая страшная буря, и суши не видно, а ты вовсе не умеешь плавать! Так что не успеешь опомниться, как утонешь!» Я сгоряча капризно ответила бабушке: «Ну вот ещё!» — а сама взяла и убежала. Хотела, чтобы бабушка скучала и страдала без меня. Но когда я по-шла по Русскому музею, то как раз случайно и наткнулась на эту самую картину «Волна». Ту самую, о которой предупреждала бабушка. Там и правда — такие высокие страшные волны. Я так испугалась, что даже попятилась. Я всё пятилась и пятилась, выпучив глаза от ужаса, и, пятясь, угодила случайно прямо в «Последний день Помпеи». А там, во-первых, очень жарко, во-вторых, там у меня нет ни одного знакомого, а в-третьих, там нет моей любимой бабушки, которую я больше никогда не буду обижать.
И девочка горько заплакала.
— Но, подожди, — изумлённо проговорил Викентий, — Неужели в этой трагической картине тебе было только жарко и скучно?! Неужели тебе совсем не было страшно?! Разве это возможно?!
— Конечно, — ответила девочка, перестав плакать. — И тем людям, которые там изображены, сейчас совсем не страшно. Потому что все эти люди сейчас уже спасены. Все кроме одной несчастной женщины, упавшей с колесницы…
Василиса вздохнула.
— Да… А ты разве не знаешь дедушка Викентий, что в городе Помпеи во время катастрофы жило около двадцати тысяч человек? Не знаешь? Ну так вот большинству людей тогда все же удалось спастись — погибли две тысячи людей из этих двадцати тысяч. Понимаешь, все люди изображенные художником на картине СЕЙЧАС уже спасены. И СЕЙЧАС им уже совсем не страшно! Понимаешь? Потому я и говорю, что даже мне, оказавшейся в чужой для меня картине, было не страшно, а только жарко и очень одиноко.
Девочка снова вспомнила о бабушке и, кажется, собралась заплакать.