Викинг. Во власти огня

Синякова Елена

Что он поднял останки корабля со дна, но все, кого находили, были чужими.

А я закрывала глаза ночами, и мне казалось, что я слышу его смех.

Что я слышу его шаги в коридоре клиники, где теперь жила, выбегая босая и больше не чувствующая холода, пытаясь его отыскать.

Я бегала по этажам и звала его до хрипоты, заставляя всех проснуться.

Я звала его, когда меня пытались в чем-то убедить и отвести обратно в палату.

Звала, когда мне снова ставили укол, от которого я проваливалась в черное небытие,

где хотела остаться навсегда… Только утро снова наступало, убивая меня солнечными лучами и тем, что весь этот мир продолжал жить так, словно ничего не случилось.

А я смотрела и не понимала, как без него солнце светит и дует ветер.

Как без него идет снег?

Как мои ноги не подгибаются и руки продолжают двигаться?

Как мое мертвое сердце продолжает стучать, похожее на часы, в которых села батарейка?..

Я всё ждала, когда стану тенью и рассеюсь по свету.

И тогда смогу отыскать его.

Чтобы просто обнять.

Крепко-крепко.

А Варг всё поймет без слов.

Без единой буквы — о том, как сильно и безумно я его люблю.

Эту любовь я видела в отражении каждого печального взгляда, направленного на меня.

В прикосновениях чужих рук и мягких голосах, которые пытались убедить в том, что нужно учиться жить иначе.

Глупые.

Разве они не видели, что меня больше не было?..

— Вот, — Лекс положил передо мной длинный конверт с каким-то надписями на темно-синем фоне, но во мне ничего не дрогнуло.

Не родилось даже интереса, чтобы понять, что это и для чего нужно мне.

 — Ты летишь в Россию. К своей семье. Самолет сегодня вечером.

В груди заныло так, что я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на дыхании.

Раньше я не думала, что душевная боль может быть сильнее физической.

Что она может сжирать тебя изнутри сутками, неделями, месяцами, не убивая до конца лишь для того, чтобы каждый новый чертов день отгрызать по кусочку памяти и светлых воспоминаний, превращая твою жизнь в черное месиво из боли.

Это Лекс убедил моего папу вернуться на родину хотя бы временно, пока в квартале снова не станет мирно и уютно, как было раньше.

И папа согласился.

Они оставили наш дом и всё, что было в нем, чтобы забыться и попробовать начать жить заново. С чистого листа.

— Я не оставлю Ромку и Бьёрна, — хрипло отозвалась я.

— Ромка не один. Он с нами. А я не маленький, чтобы меня оставлять.

Я вздрогнула, услышав голос Бьёрна, и тут же подскочила с кровати, чтобы помочь ему пройти в свою палату, обхватывая за когда-то мощный торс.

Это была его первая попытка пройти, используя одну здоровую ногу и руку, и в сердце защемило, что он сделал это ради меня.

Трагедия убила нас тоже.

От былого Бьёрна не осталось ничего, кроме пронзительных глаз и твердого, упрямо взгляда.

Он похудел и осунулся так, что Лекс таскал

его на руках, как ребенка, и сейчас его тело дрожало в попытках удержать себя, потому что не слушалось.

Мужчина тяжело опустился на кровать рядом со мной, неожиданно протягивая руку и сжимая мою ладонь в своей.

— Ты должна поехать, Лиз. На день, неделю, полгода или навсегда…

— Я не оставлю вас! Потому что вы тоже моя семья!

— Не оставишь, упрямица! Ты вернешься новой и сильной и поможешь мне вернуть себя прежнего тоже! Говорят, что на родине даже земля обладает особенной силой! Наберись этой силы, запасись ею столько, чтобы поднять на ноги и меня!

Я закусила губу, смотря сквозь ресницы в пол.

Впервые мне захотелось рыдать.

Выть.

Кричать.

Я не позволяла себе делать это с того самого дня… Не могла позволить быть слабой и перестать верить в то, что Варг вернется. Вернется!

— У нас остался ресторан. У нас есть эта клиника. И квартал нордов, который ждет, когда мы возьмемся за дело. Но сначала нам нужно самим твердо встать на ноги. Тебе. Мне. И Ромке. Поезжай домой, Лиза. Это важно.

Бьёрн приобнял меня рукой, взъерошив при этом волосы, и попытался улыбнуться.

Не сказать чтобы у него получилось, но это тронуло меня до глубины души.

Мужчины не уходили до тех пор, пока я не собралась.

Хотя какие могли быть сборы, когда из одежды у меня было только то, что на мне? Никакого багажа, никаких сумок. Только документы, которые принес Лекс, и билеты.

— Когда я вернусь, хочу, чтобы ты вышел встречать меня. Сам.

— Договорились, — Бьёрн пожал протянутую мной руку и подмигнул, и на душе стало легче. Совсем чуть-чуть.

Прежде чем уехать, я заглянула к Ромке, поцеловала его в холодные щеки и прошептала:

— Не оставляй меня одну. Вернись в мир. Вернись к нам.

Каждый день я ждала чуда.

Что Ромка очнется, откроет свои глаза, а в моем сердце кольнет от боли, потому что он был так похож на Варга.

Я молилась, чтобы в один день случилось именно так, и тогда день станет по-настоящему прекрасным.

Но Рома продолжал спать своим страшным сном, не реагируя больше ни на кого, и я боялась думать о том, что слова дока окажутся страшным пророчеством, когда он сказал, что Рома был привязан к Варгу эмоционально.

Слишком привязан.

Поэтому сейчас он потерял свой ориентир в жизни, не понимая, как реагировать на этот мир.

Но главное, что Ромка был жив!

А значит, надежда всё еще была.

Я спускалась вниз с тяжелым сердцем, боясь оставлять квартал нордов.

Знала, конечно, что мне сообщат любую новость, но всё равно было не по себе.

Не проходило и дня, чтобы Лекс не предлагал вернуться в родной район, где жило только русскоговорящее население, но я каждый раз отказывалась.