Викинг
Шрифт:
А народишка-то — поубавилось. Не вижу больше Халлбьёрна. И прочих вождей. Только Мьёр и Торкиль. Беседуют. На меня — ноль внимания. Испытание ожиданием? Возможно. Я теперь понимаю, что не так уж сильно ранен. Иначе уже помер бы. Значит, чем скорее мной займутся, тем скорее всё кончится. Картинка расплывается. Сконских ярлов узнаю только по доспехам, лиц не разглядеть. Очень мне худо. Уже сейчас. А что будет, когда мое бренное тело возьмут в оборот палачи?
А вот и палачи! Мьёр и Торкель. Со свитой.
Остановились напротив меня. Торкель ухмыляется паскудно, Мьёр сверлит меня
— Ульф-хёвдинг… — Губы-оладьи, зубов под ними — некоторый недочет. Но это пустяки в сравнении с тем, что вскоре будет со мной. — Готов ли ты повеселиться?
Мобилизуюсь. Передо мной враг, который жаждет, чтобы я запищал. И если он не услышит этого писка, значит, я победил.
— Моя душа повеселится, когда сюда придет Рагнар, — обещаю я. — Попрошу валькирий подождать денек-другой, пока это случится. Думаю: Отец Воинов не откажет мне в такой малости: послушать, как будешь вопить ты.
— Храбрец, — говорит Мьёр, обращаясь в Торкелю. — Пожалуй, я последую твоему совету. — И уже мне: — Нет, Ульф-хёвдинг, я не стану тебя резать. Я хочу, чтобы ты еще пожил немного. Если я поразвлекусь с тобой сейчас, то ты не узнаешь, какую шутку мы, — он хлопнул по плечу Торкеля, — придумали для тебя. А я хочу, чтобы ты узнал!
— Что ты задумал? — поинтересовался я, стараясь не показать, что испуган. Эта сволочь нашла какой-то особенный способ сделать мне больно? И что же это, если ради него ярл отказывается от привычного развлечения?
Мьёр ухмыляется:
— Ты узнаешь! — обещает он. — Через пару дней, я думаю. Увидишь!
— Лучше бы вам меня убить, — ровно произношу я. — Оставить меня в живых — большая глупость с вашей стороны.
Оба ржут. Им очень весело.
— Ты решил, что будешь жить? — отсмеявшись, говорит Мьёр-ярл. Пока он веселился, корка на верхней губе у него треснула. Кровь пачкает бороду, но ярл не обращает внимания. — Нет, убийца моего племянника, жить ты не будешь. Ты будешь сидеть у этого столба день или два, пока раны твои завоняют. Потом мы тебя отпустим. Чтобы ты увидел, какую шутку мы учудили с тобой, сёлундец. Но тебя уже не спасет ни один лекарь. Ты сгниешь заживо. Я очень хочу, чтобы ты сгнил заживо, Ульф-хёвдинг. А Рагнара Лотброка я не боюсь. Харек-конунг уже плывет сюда. Рагнару здесь нечего делать.
Нестыковка. Недавно он заявил Халлбьёрну, что в поддержке Харека не нуждается. Или у них с конунгом всех данов — свои игры, или ярл лжет. Однако я по глазам вижу: Лотброка он не боится. А вот Торкель при упоминании Рагнара дернул личиком. Нет у него уверенности, что Рагнар ему неопасен. Но он и Мьёр — вместе. Или — только рядом?
По знаку Мьёра мою цепь ослабляют, и я оседаю на землю, пропитанную кровью и мочой.
На мою голову вновь обрушивается поток воды. Я рефлекторно пытаюсь поймать ртом хоть немного. Пить хочется нестерпимо. Ярлы и свита веселятся. Потом кто-то подсовывает мне деревянную миску с водой. Из таких поят свиней.
Резким движением головы (в висок будто иглу воткнули) выбиваю миску. Вода выплескивается мне на ноги.
— Э, нет, так не пойдет! — заявляет Мьёр. — От жажды ты не сдохнешь!
Меня хватают за волосы, всовывают в рот горлышко кожаной фляги. Я больше не сопротивляюсь.
Оставив меня посреди вонючей лужи, ярлы удаляются в сторону длинного дома. Туда же потянулся и прочий военный народ. Кушать.
Я пытаюсь оглядеться… И получаю древком копья по больной руке. Не вертись! Сторож, сука!
Судя по вышивке — человек Торкеля-ярла.
Куртка из толстой кожи, железный шлем с признаками ржавчины. Вид не слишком грозный. Подойди он поближе, я ему… Ничего я ему не сделаю. Да он и не подойдет. Зачем ему? Переговаривается с приятелем. Таким же вооруженным вахлаком, караулящем тех, кто в колодках.
Если Мьёр не соврал, скоро сюда, на Сконе, придет Харек-конунг. Пойдет ли Рагнар на обострение?
Во время предыдущего конфликта с конунгом данов он потерял двух старших сыновей [42] . Над телом Ове Толстого кружатся мухи… Закопченные ворота усадьбы открыты.
42
Если вольно трактовать информацию, содержащуюся в Саге о Рагнаре Лотброке и его сыновьях, которая, впрочем, вряд ли является абсолютно достоверным историческим источником.
Тощий трэль гонит наружу свиней. Жизнь продолжается… Но, к сожалению, уже без нас. Хорошо все же, что у меня есть сын…
Я закрываю глаза…
…А когда открываю снова, то вижу, как трэль-свинопас валится на спину, и стрела торчит у него из шеи. Со слухом у меня проблемы, поэтому кажется: это не жизнь, а кино какое-то…
Вахлак с копьем вскакивает, распахивает рот, чтобы заорать… И в следующий миг из его раскрытого рта «вырастает» хвостовик стрелы.
А стрелы продолжают падать, и падают густо. Поражают всех, кто стоит на ногах, всех, кто с оружием… Хотя таких — немного. Уцелевшие в битве сконцы пируют в длинном доме… Пировали.
В ворота вливается железный поток. Сотни воинов. И не вахлаков в кожаных куртках, а настоящих викингов. В настоящих доспехах.
Не могу представить, как такая прорва бойцов смогла подобраться незамеченной. Хотя нет, могу. Сконцы облажались… Люди в сверкающих «очковых» шлемах бегут мимо меня к длинному дому, из которого выскакивают бывшие победители… Выскакивают и падают, сбитые уже не стрелами, а копьями.
Несколько минут — и всё кончено. Настоящие победители вытаскивают бывших во двор, кого-то — мертвым, кого-то — еще живым…
В глазах снова — муть, но и сквозь муть я узнаю знакомое знамя. Знамя Ворона.
Харек-конунг по прозвищу Младший — не успел. Рагнар Лотброк пришел раньше.
Я смотрю на убитого Ове, и из глубин памяти всплывают слова, сказанные мне варягом Трувором по прозвищу Жнец.
«Не всяк богатый удачей — вождь годный. Иной для себя удачлив, а для людей, что за ним пошли, — одна беда! Но узнать каков ты вождь — можно. Если вернется твой хирд из похода целый да с доброй добычей, значит, правильная у тебя удача. А коли вернешься с добычей ты, живой, невредимый, но без дружины, тогда — тоже правильная. Но — только твоя…»