Викинг
Шрифт:
Баня оказалась пустой. Отлично. Рассеянный свет очага скупо освещал прокопченные стены. Девушка проскользнула внутрь и заперла за собой дверь. В бане было жарко. Огромный чан с горячей дымящейся водой ожидал того, кто захочет искупаться. Фиона взяла в руки черпак и принялась наполнять лохань, доливая то горячей, то холодной воды. Когда все было готово, она скинула платье и забралась в воду. Это доставило ей огромное наслаждение. Фиона вздохнула и нырнула в лохань с головой.
Немного поплескавшись, она взяла кусок мыла, намылила волосы,
— Если ты здесь, Фиона, лучше открой сама. Торн!
— Нет! — крикнула Фиона.
— Я не нашел тебя в спальне.
— Не могу же я быть в двух местах одновременно, — растерянно ответила Фиона.
Дверь задрожала под ударами крепких кулаков. — Открой, Фиона!
— Я еще не закончила.
— Мне лучше знать!
— Уйди, хозяин, Бретта следит за тобой.
— Бретта давно в постели. Открой, или я высажу эту проклятую дверь!
Фиона посмотрела на массивную дубовую дверь и решила, что вряд ли найдется человек, способный голыми руками выломать ее.
— Я выйду, когда вымоюсь, и ни минутой раньше!
Торн ничего не ответил, но дверь застонала под новыми ударами его кулаков.
«Неужели он и впрямь способен на это? — подумала Фиона. — Если он высадит дверь, мне несдобровать!»
Бренн уверял, что Торн со временем научится не только уважать ее, Фиону, но даже сумеет полюбить. Как слабо в это верится, когда дверь дрожит под его напором! Фиона понимала, насколько опасно злить свирепого, дикого викинга, но ее так раздражала его спесь!
«Да, непросто полюбить такого человека, как Торн», — подумала Фиона.
И что значит — полюбить Торна? Сам он просто сгорал от похоти, ему хотелось обладать Фионой — и больше ничего. Никаких тонких чувств. Попробуй-ка научи этого варвара любить, если ему непонятен сам смысл этого слова!
Фиона тяжело вздохнула. Пророчество Бренна погубит ее, и больше ничего.
В этот миг тяжелая дверь сорвалась с петель, и в открывшемся проеме Фиона увидела разъяренного светловолосого гиганта. Торн стоял подбоченившись, слегка расставив ноги, и испепелял взглядом непослушную рабыню.
— Самовольничаешь? — прорычал он.
— Всего лишь моюсь, — ответила Фиона и поглубже нырнула в лохань. — Нам предстоит прожить вдвоем долгую жизнь, викинг. Привыкай считаться с моими желаниями.
Торн ошеломленно посмотрел на нее.
— Что за чушь ты несешь? Какое новое колдовство замышляешь на мою голову?
— Бренн сказал, что наши судьбы соединены на небесах. Звезды не лгут, а Бренн — великий мудрец. Да, не такой судьбы я себе желала, но что же делать? Придется смириться.
Торн поднял дверь, навесил ее назад на петли и хорошенько прикрыл. Затем подошел к лохани, в которой сидела Фиона. Было видно, как он зол.
Подойдя вплотную, Торн немного помедлил, рассматривая Фиону, а затем заговорил — хрипло и сердито:
— Смириться, говоришь? Это ты хорошо придумала. Значит, и не испытывай моего терпения! А-ну-ка вылезай из лохани.
Вид Торна был так грозен, что Фиона решила не доводить до греха.
К тому же главное было уже сказано — о том, что их судьбы соединены на небесах. Другой вопрос — как он воспримет это. Ведь викинги не только суеверны — они к тому же вспыльчивы, упрямы и грубы. Нет, лучше не сердить его больше.
Отчего Бренн так настойчиво повторяет, что этот дикарь — судьба Фионы? Как ей хотелось бы, чтобы старый колдун на этот раз оказался не прав!
— Дай мне мое платье, викинг, — сказала Фиона. — И я вылезу, как ты хочешь.
Торн и не подумал двинуться с места.
— Я уже видел тебя, — ответил он. — Видел совершенно голой на твоем проклятом острове, и не только. Я и сейчас вижу эту картину — твое тело, обнаженное, залитое лунным светом, мерцающее в легком тумане. Оно прекраснее, чем тела валькирий, которые придут, чтобы отвести меня в небесную Валгаллу, когда я умру. В ту минуту, когда я увидел твое тело, я понял, что оно не может принадлежать земной, смертной женщине.
Он тряхнул головой, словно отгоняя нахлынувшие видения. С того дня, точнее, с той роковой ночи он и перестал быть самим собой.
— Вылезай из воды, Фиона, — сказал Торн. — Я хочу снова видеть тебя такой же, как в ту ночь.
Сердце его готово было проломить ребра и выскочить из груди — вот как хотел он эту женщину! Женщину? Нет, девственницу, налитую невозможным, обжигающим любовным жаром. Он не мог думать ни о чем другом — только о том, как бы подмять ее обнаженное тело своим и погрузиться, ворваться в ее нежную дразнящую плоть. Войти в нее до самого конца и утолить свое желание, залить влагой ее тела огонь своей пылающей страсти.
Услышать сладостные стоны, когда она разделит с ним его наслаждение. О, какой небесной песней прозвучат они для его ушей!
— Что ты задумал? — спросила Фиона, присматриваясь к огоньку, пробивающемуся сквозь прозрачный лед его глаз.
Впрочем, она и так знала ответ.
Он хочет ее и возьмет ее — неважно, хочет того Фиона или нет. Сила желания, полыхавшего в Торне, пугала Фиону. От викинга шли волны страсти, и они окутывали, словно густой вязкий туман.
Торн негромко, сухо хохотнул.
— Что я задумал? — повторил он. — Я задумал сделать наконец то, что должен был сделать еще тогда, на твоем острове, в ту самую ночь. Если бы я взял тебя тогда, может быть, не был бы безумен сейчас.
Фиона безмолвно, беспомощно застыла на месте, а Торн тем временем схватил ее и с громким всплеском вытащил из лохани. Поставил девушку на пол и, не отпуская рук, оглядел ее всю — с ног до головы. Его глаза ощупали каждый изгиб ее тонкого тела. Под его взглядом Фиона запылала и потянулась к платью, чтобы укрыться от этих жадных глаз. Она чувствовала себя под взглядом Торна словно на угольях.