Викинг
Шрифт:
Расклад — явно в нашу пользу. Корма кнорра уже свободна. Бой шел в середине, у мачты, и, кажется, на носу. Я поискал знакомых: ага, вон Ольбард. Дерется, стоя на скамье. Тоже с двумя мечами, как и Трувор. Интересная, однако, техника. Левый меч в основном для парирования и коротких выпадов, а правый — для длинных сокрушительных ударов. Я поймал как раз тот момент, когда Ольбард левым сбил в сторону щит противника, а правым нанес длинный мощный удар в бок. Наверняка прорубил и броню, и ребра.
Все. Несколько секунд, и рекогносцировка закончена. Я сразу понял, где нужен. Проскочивший мимо викинг теперь орудовал в тылу у наших и как раз зарубил кого-то ударом сзади.
Пора остановить негодяя. Я бросился вперед, но тут взгляд упал на копье моей первой жертвы. Ага, самое то. Я сунул топорик за пояс, перехватил меч в левую руку, а правой поднял тяжеленное орудие убийства…
Этот гад как раз прицелился
Больше мне делать было нечего. Наших с самого начала было вдвое больше, а теперь образовался и вовсе сокрушительный перевес.
Дело затягивалось (как я выяснил позже) лишь потому, что Хрёрек приказал захватить Торстейна живьем.
Недруг ярла отбивался изо всех сил, но в конце концов его зажали щитами и повязали.
Глава двадцатая,
в которой хирд Хрёрека делит плоды победы, а герой получает официальный статус
Победа была знатная. Из команды кнорра (сорок девять человек) в плен взяли шестерых, включая подрезанного мной парня, который все-таки ухитрился остановить кровь. Думаю, он не стал бы этого делать, знай, что ждет впереди.
Взяли весь товар, который Торстейн вез на продажу. Там были ткани, посуда, моржовые бивни и много всякой всячины, например, камня, который местные называли «мыльным», и канатов из моржовых и тюленьих шкур. Самым ценным почему-то сочли емкость из зеленого стекла, в которой было примерно поллитра белого вещества, похожего на жир. Трувор объяснил мне, что добывают его из головы большого хищного кита и в некоем Микльгарде за эту субстанцию дают очень много золота.
Наших погибло трое. Двое были тяжело ранены (одного, сочтенного безнадежным, Хрёрек прирезал прямо на поле боя) и еще с десяток — легко.
Кнорр и драккар вытащили на низкий берег. Пока младшие занимались заготовкой древесины (для погребального костра, как выяснилось), старшие разбирались с товарами и пленниками. По непонятной мне причине Хрёрек выделил одного из них. Этого отпустили.
С остальными поступили очень жестоко. Даже описывать это не хочу. Особенно страшно пытали Торстайна.
Мне было приятно, что варяги смотрели на эти издевательства без одобрения.
— У нас другие обычаи, — ответил на мой вопрос Трувор. — Наш бог — Перун Молниерукий, а не Отец Лжи.
Отцом Лжи, как выяснилось, называли Одина. Однако Одина именовали также и Отцом Воинов. Каждый выбирал, что нравится.
Наших погибших уложили на громадную кучу дров. Туда же покидали и связанных, полумертвых пленников.
Затем всю конструкцию подожгли. Надеюсь, пленники задохлись в дыму раньше, чем до них добрался огонь.
Когда пламя начало угасать, Хрёрек скомандовал торжественное построение, ткнул пальцем в мою сторону и поинтересовался, что думает по моему поводу храброе воинство.
Воинство думало позитивно. Меня хвалили. Сначала Трувор. Потом Руад сообщил, что я спас ему жизнь. Затем сам ярл поведал народу, что я лично уложил двух врагов и вывел из строя третьего. Откуда он узнал, понятия не имею. Но я и после замечал, что Хрёрек в бою видит каждую мелочь. Может, он — волшебник? Излагал ярл, кстати, очень поэтично. Я уже достаточно натыркался в языке, чтобы оценить.
Потом последовал вопрос: считает ли меня храброе воинство достойным вступить в их ряды?
Воинство дружно заорало, что считает.
Хрёрек обнял меня и поставил рядом. А сам вызвал освобожденного пленника. Последний оказался выходцем из некоего Тродхейма или типа того. Тоже скандинавом, разумеется. Назвался Сигвадом. К Торстейну этот счастливчик примкнул уже в Ладоге. Сигвад приплыл туда на собственном корабле, однако повздорил с тремя местными и убил всех троих. На вергельд [13] ушли все его товары и корабль, на котором он приплыл. Осталось только оружие и немного денег. Из Ладоги Сигваду следовало бежать — и быстро, потому что выплата вергельда не отменяла кровной мести, у всех убитых
13
Вергельд (верегельд) (от W"er — человек и G"elt — цена) — денежная компенсация за убийство свободного человека. Она выплачивалась самим убийцей или его родом роду убитого. Сумма устанавливалась в зависимости от социального положения убитого, его пола и возраста, от того, к какому народу он принадлежал. Отказ платить автоматически приводил к кровной мести. Если было кому мстить. От вергельда скорее всего произошло и русское слово «вира». Однако в русской традиции (более поздней) существовал так сказать «налог на убийство», который еще называли «головное». Эти деньги выплачивались не роду убитого, а главному «папе», то есть — самому князю. Эта мера косвенно защищала слабых от сильных. Ну и казну пополняла изрядно.
— Перед нами он чист! — заявил Хрёрек. — В Хедебю его не было! А сражается неплохо. Думаю, он нам пригодится. Что скажете, люди?
На этот раз не столь единодушно, как в случае со мной, но кандидата все же одобрили.
Затем, под бодрое потрескивание погребального костра и вонь горелого мяса, начался чрезвычайно важный и весьма торжественный обряд: принятие нас с Сигвадом в вольную дружину ярла Хрёрека.
Не стану вдаваться подробности, скажу только, что порядок вступления в запорожские козаки (Горилку пьешь? В Бога веруешь? А ну перекрестись!) мне бы понравился куда больше. Да и жрать хотелось, честно говоря. Наконец, все закончилось. Хрёрек торжественно вручил мне мною же добытый меч, я по очереди обнялся со всеми викингами, распил с народом братину пива, после чего ярл пальцем начертал на наших с Сигвадом лбах знак тейваз [14] — руну воина, долженствующую укрепить стойкость и храбрость в бою. И провозгласил, что я теперь — его хирдманн, то есть полноценный член ватаги, посему мне отныне полагается беспрекословно подчиняться старшим, рубить, кого скажут, уважать соратников, как братьев, и выказывать чудеса доблести на поле битвы. За это мне полагалась одна доля добычи (если общество не решит иначе) и возможность при необходимости получить поддержку хирда и лично Хрёрека-ярла. Все это очень походило на те родовые правила, которые мне в свое время излагал Коваль. То есть, по местным понятиям, я больше не был сиротой. И «семья» у меня была такая, что всем моим недругам лучше сразу перейти на другую сторону улицы. Это радовало.
14
Для тех, кто интересуется: Тюр — скандинавский бог войны. Руна воина — его руна. Этот персонаж известен тем, что, когда боги (асы) изловили гигантского волка Фенрира, его предстояло еще и связать магическими путами. Дело важное, потому что Фенрир был не просто волком, а еще олицетворял силы Хаоса и также являлся одной из главных причин будущего Рагнарёка, то есть — конца света. Волк, естественно, был категорически против связывания, даже «как бы в шутку». Тогда Тюр предложил вложить ему в пасть руку — как гарантию, что это действительно шутка и Фенрира впоследствии развяжут. Но развязывать волчару никто не собирался, и Фенрир оттяпал руку Тюра. Однако дело было сделано, и конец света на некоторое время откладывался.
Вот так я стал дренгом. То есть младшим воином хирда. Меня устраивало. Я в генералы не стремлюсь.
Потом мы наконец сели кушать. Вернее, пировать. Ярл не поскупился: выкатил пива (из трофеев), которое отлично пошло под свежую дичь и вяленую рыбку.
Когда первый голод был утолен, руководство принялось делить добычу. Все уже было скрупулезно пересчитано в соответствии с денежным (вернее, серебряным) эквивалентом, выделена доля в общак и определены товары, которые в дележку пока не войдут, потому что их надо сначала продать. Сам захваченный кнорр становился коллективной собственностью, но если кто-то, по желанию или необходимости, должен был покинуть компанию, то ему выделялась доля в соответствии с рыночной стоимостью кнорра на текущий момент. Все эти бухгалтерские выкладки были мне совершенно неинтересны, но, к моему удивлению, все викинги, даже самые тупые, слушали очень внимательно, постоянно что-то уточняли, оспаривали, и Ольбарду, который на правах кормчего заведовал казной, приходилось отвечать, убеждать и даже наезжать авторитетом на особо упрямых.