Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2
Шрифт:
Доктор и духовник переглянулись и сделали движение, как бы собираясь отстранить Арамиса. Но он двумя крестными знамениями, каждое на особый лад, пригвоздил их к месту.
– Начальник, – прошептали они.
Арамис медленно вошел в комнату, где умирающий боролся с первыми приступами агонии.
Францисканец, – оттого ли, что эликсир произвел свое действие, оттого ли, что появление Арамиса придало ему силы, – напрягся и поднялся на кровати, с горящими глазами, полуоткрытым ртом и влажными от пота волосами.
Арамис почувствовал
– Монсеньор, прошу прощения за то, что вошел к вам без зова, но меня тревожит ваше состояние, и я боялся, что вы скончаетесь, не повидавшись со мной, так как в вашем списке я стою шестым.
Умирающий вздрогнул и посмотрел на лист бумаги.
– Значит, вы тот, кого когда-то звали Арамисом, а потом шевалье д’Эрбле? Значит, вы ваннский епископ?
– Да, монсеньор.
– Я вас знаю, я вас видел.
– На последнем юбилее мы встречались у святого отца.
– Ах да, вспомнил! И вы тоже находитесь в числе соискателей?
– Монсеньор, я слышал, что ордену необходимо держать в своих руках важную государственную тайну, и, зная, что из скромности вы решили сложить с себя свои обязанности в пользу того, кто добудет эту тайну, я написал о своей готовности выступить соискателем, так как мне одному известна очень важная тайна.
– Говорите, – сказал францисканец, – я готов выслушать вас и судить, насколько важна ваша тайна.
– Монсеньор, та тайна, которую я буду иметь честь доверить вам, не может быть высказана вслух. Всякая мысль, вышедшая за пределы нашего сознания и получившая то или иное выражение, уже не принадлежит тому, кто ее породил. Слово может быть подхвачено внимательным и враждебным ухом; поэтому его не следует бросать случайно, иначе тайна перестает быть тайной.
– Как же в таком случае вы предполагаете сообщить мне вашу тайну? – спросил умирающий.
Арамис знаком попросил доктора и духовника удалиться и подал францисканцу пакет в двойном конверте.
– Но ведь написанные слова могут быть еще опаснее слов, сказанных вслух; как вы думаете? – спросил францисканец.
– Нет, монсеньор, – отвечал Арамис, – потому что в этом конверте вы увидите знаки, понятные только вам и мне.
Францисканец смотрел на Арамиса со все возрастающим изумлением.
– Это, – продолжал Арамис, – тот шифр, который вы приняли в тысяча шестьсот пятьдесят пятом году и который мог бы разобрать лишь ваш покойный секретарь Жуан Жужан, если бы он вернулся с того света.
– Вы, значит, знаете этот шифр?
– Я сам дал его Жужану.
И Арамис, почтительно поклонившись, направился к двери, точно собираясь уйти.
Но жест францисканца и его зов удержали его.
– Иисус, – воскликнул монах, – ессе homo! [9]
Затем,
– Подойдите поскорее ко мне.
Арамис подошел к францисканцу с тем же спокойным и почтительным видом.
Францисканец, протянув руку, привлек его к себе:
9
Перед вами человек! (лат.)
– Как и от кого вы могли узнать подобную тайну?
– От госпожи де Шеврез, близкой подруги и доверенного лица королевы.
– А госпожа де Шеврез?
– Умерла.
– А другие знали?
– Только двое простолюдинов: мужчина и женщина.
– Кто же они?
– Они его воспитывали.
– Что же с ними сталось?
– Тоже умерли… тайна эта сжигает, как огонь.
– Но вы ведь живы?
– Никто не знает, что тайна в моих руках.
– Давно?
– Уже пятнадцать лет.
– И вы хранили ее?
– Я хотел жить.
– А теперь дарите ее ордену, без честолюбия, не требуя вознаграждения?
– Я дарю ее ордену, питая честолюбивые замыслы и не бескорыстно, – отвечал Арамис, – потому что теперь, когда вы меня знаете, монсеньор, вы сделаете из меня, если останетесь живы, то, чем я могу, чем я должен быть.
– Но так как я умираю, – воскликнул францисканец, – то я делаю тебя своим преемником… Возьми!
И, сняв перстень, он надел его на палец Арамиса. Затем обратился к двум свидетелям этой сцены:
– Подтвердите, когда понадобится, что я, больной телом, но в здравом уме, свободно и добровольно передал это кольцо – знак всемогущества – монсеньору д’Эрбле, епископу ваннскому, и что я назначаю его своим преемником. Я, смиренный грешник, готовый предстать перед богом, склоняюсь перед ним первый, чтоб показать пример всем.
И действительно, францисканец поклонился, а доктор и иезуит упали на колени. Арамис, побледнев не меньше умирающего, обвел взглядом всех актеров этой сцены. Удовлетворенное честолюбие приливало вместе с кровью к его сердцу.
– Поспешим, – попросил францисканец, – меня гнетет, мне не дает покоя то, что я должен еще сделать! Я не успею выполнить задуманного.
– Я выполню все, – обещал Арамис.
– Хорошо. – И, обращаясь к иезуиту и к доктору, францисканец добавил: – Оставьте нас одних.
Те повиновались.
– Этим знаком, – сказал он, – вы можете сдвинуть землю; этим знаком вы будете разрушать, этим знаком вы будете созидать: In hoc signo vinces! [10] Закройте дверь, – закончил францисканец, обращаясь к Арамису.
10
Во имя этого знамени победишь! (лат.)