Виконт де Бражелон или десять лет спустя
Шрифт:
Перестав хохотать, он рассердился еще больше. Его злило, собственно, то, что он сам не мог сохранить серьезность.
Он смотрел злыми глазами на Маникана, не решаясь излить свой гнев на графа де Гиша.
По его знаку оба они вышли из комнаты. А принцесса, оставшись одна, стала грустно перебирать жемчуг, не смеялась больше и молчала.
— Как это мило, — надулся принц, — у вас меня встречают как чужого.
И он ушел в крайнем раздражении.
По дороге ему попалась Монтале, дежурившая в комнате, смежной с кабинетом принцессы.
— На вас приятно посмотреть, но только из-за двери.
Монтале сделала глубокий реверанс.
— Я не вполне понимаю, что ваше высочество изволите мне сказать.
— Я повторяю, мадемуазель, что когда вы хохочете все вместе в комнате у принцессы, то всякий посторонний, если он не остается за дверью, оказывается лишним.
— Разумеется, ваше высочество говорите это не о себе?
— Наоборот, мадемуазель, я говорю это и думаю именно о себе! Мне устроили не очень-то любезную встречу. Еще бы! Именно в то время, как у моей жены — то есть в моем доме — музицируют и веселятся, когда и мне, в свою очередь, хочется немножко развлечься, все убегают!.. Что же это значит? Вероятно, в мое отсутствие делается что-нибудь дурное…
— Но сегодня было все то же, что и вчера и раньше, — оправдывалась Монтале.
— Неужели! Значит, каждый день хохочут так, как сегодня!..
— Конечно, ваше высочество.
— И каждый день происходит то же самое?
— Все то же, ваше высочество.
— И каждый день такое же бренчанье?
— Ваше высочество, гитара была только сегодня; но когда ее не было, играли на скрипке и на флейте: женщинам скучно без музыки.
— Черт возьми! А мужчинам?
— Какие же мужчины, ваше высочество?
— Господин де Гиш, господин де Маникан и остальные.
— Да ведь они — приближенные вашего высочества.
— Да, да, ваша правда, мадемуазель.
И принц ушел на свою половину. Он задумчиво опустился в глубокое кресло, даже не взглянув в зеркало.
— И куда это пропал шевалье! — проговорил он.
Около кресла стоял лакей.
— Никто не знает, где он, ваше высочество.
— Опять этот ответ!.. Первого, кто скажет мне: «не знаю», я прогоню со службы.
При этих словах принца все разбежались совершенно так же, как исчезли при его появлении гости принцессы. Тогда принц пришел в неописуемую ярость. Он толкнул ногою шифоньерку, которая разлетелась на кусочки.
Потом он отправился на галерею и хладнокровно сбросил наземь эмалевую вазу, порфировый кувшин и бронзовый канделябр. Поднялся страшный грохот.
Сбежались люди.
— Что угодно вашему высочеству? — решился робко спросить начальник стражи.
— Я занимаюсь музыкой, — отвечал принц, скрежеща зубами.
Начальник стражи дослал за придворным доктором. Но раньше доктора явился Маликорн и доложил принцу:
— Ваше высочество, шевалье де Лоррен следует за мною.
Принц взглянул на Маликорна и улыбнулся. И действительно, в комнату вошел шевалье.
Глава 12
РЕВНОСТЬ Г-НА ДЕ ЛОРРЕНА
Герцог Орлеанский вскрикнул от удовольствия, увидев шевалье де Лоррена.
— Ах, как я рад! — сказал он. — Какими судьбами? Все говорили, что вы пропали.
— Да, ваше высочество.
— Что же это, каприз?
— Каприз? Смею ли я капризничать, находясь рядом с вашим высочеством?
Глубокое уважение…
— Ну хорошо, уважение мы отложим в сторону, ты каждый день доказываешь обратное. Я тебя прощаю. Почему ты исчез?
— Потому что я не был нужен вашему высочеству.
— Как так?
— Около вашего высочества столько людей более интересных, чем я. Я чувствовал, что не в силах тягаться с ними. И я удалился.
— Во всем этом нет ни капли здравого смысла. Что это за люди, с которыми ты не хотел тягаться? Гиш?
— Я никого не называю.
— Но ведь это же глупости! Чем тебе мешает Гиш?
— Я не говорю этого, ваше высочество. Не принуждайте меня. Вы знаете, что Гиш мой хороший друг.
— Тогда кто же?
Шевалье прекрасно знал, что любопытство усиливается, как жажда, когда у человека отнимают протянутый стакан.
— Нет, я хочу знать, почему ты пропал.
— Я заметил, что стесняю…
— Кого?
— Принцессу.
— Как так? — спросил удивленный герцог.
— Очень просто. Быть может, ее высочество испытывает что-то вроде ревности, видя расположение, какое вы изволите мне выказывать.
— Она дала тебе понять это?
— Ваше высочество, с некоторого времени принцесса не обращается ко мне ни с единым словом.
— С какого времени?
— С тех пор, как господин де Гиш нравится ей больше, чем я, и она стала его принимать во всякое время.
Герцог покраснел.
— Во всякое время… Что вы сказали, шевалье? — строго произнес он.
— Вот видите, ваше высочество, я уже навлек на себя ваше неудовольствие. Я так и знал.
— Дело не в неудовольствии, — вы употребляете странные выражения. В чем же принцесса выказывает предпочтение Гишу перед вами?
— Я умолкаю, — ответил шевалье с церемонным поклоном.
— Напротив, я настаиваю на том, чтобы вы говорили. Если вы из-за этого удалились, значит, вы очень ревнивы?
— Кто любит, тот всегда ревнив, ваше высочество. Разве вы сами не изволите ревновать ее высочество? Разве ваше высочество не омрачились бы, если бы постоянно видели около принцессы кого-нибудь, к кому она выказывает явное благоволение? А ведь дружба такое же чувство, как и любовь.
Ваше высочество иногда оказывали мне величайшую честь, называя меня своим другом.
— Да, да… Но вот опять двусмысленность. Знаете, шевалье, вы не мастер разговаривать.