Виконт де Бражелон или десять лет спустя
Шрифт:
— Значит, двенадцать ливров за истекшие три дня.
— Да, сударь, двенадцать ливров.
— Вот они.
— Зачем же вам платить теперь?
— Затем, что, — таинственно понижая голос, проговорил Маликорн, видевший, что таинственность производит отличное действие, — затем, что я не хочу остаться в долгу, если мне придется уехать внезапно.
— Вы правы, сударь.
— Значит, я у себя дома?
— Вы у себя!
— Отлично. Прощайте!
Хозяин ушел.
Оставшись один, Маликорн стал рассуждать следующим образом:
«Только господин де Гиш или Маникан могли написать хозяину „Красивого павлина“; господин де Гиш, желая заручиться помещением вне дворца, на случай успеха или неуспеха, а Маникан по поручению господина де Гиша.
Вот что, должно быть, придумали господин де Гиш или Маникан: в большом помещении можно будет прилично принять даму под густой вуалью, припася на всякий случай для означенной дамы второй выход на пустынную улицу, кончающуюся у самой опушки леса.
Маленькая комната предназначается в качестве временного приюта для Маникана, поверенного господина де Гиша и верного его стража, или же для самого господина де Гиша, играющего для большей безопасности роль господина и роль поверенного одновременно.
Но этот съезд, назначенный в гостинице и действительно состоявшийся?
Что это такое? Все это, должно быть, люди, которые должны быть представлены королю. Но кто такой этот бедняк, которому оставлена маленькая комната? Хитрость, чтобы лучше замаскироваться де Гишу или Маникану. Если я угадал верно, — что весьма правдоподобно, — это еще полбеды: расстояние между Маниканом и Маликорном определяется только кошельком».
Придя к такому выводу, Маликорн успокоился, предоставив семи постояльцам занимать семь помещений в гостинице «Красивый павлин» и свободно разгуливать по ней.
Когда ничто не беспокоило его при дворе, когда разведки и расспросы утомляли его, когда ему надоедало писать письма, которые никогда не удавалось передать по назначению, то Маликорн возвращался в свою уютную маленькую комнату и, облокотившись на балкон, украшенный настурциями и гвоздикой, принимался думать о странных путешественниках, для которых в Фонтенбло как будто не существовало ни света, ни радости, ни праздников.
Так продолжалось до седьмого дня, который мы подробно описали в предыдущих главах вместе с последовавшей за ним ночью.
В эту ночь Маликорн сидел у окна, чтобы освежиться; было уже очень поздно, как вдруг показался Маникан верхом на лошади, озабоченно и недовольно озиравшийся во все стороны.
— Наконец-то! — сказал себе Маликорн, с первого взгляда узнавший Маникана. — Наконец он является занять свое помещение, иными словами — мою комнату.
И он окликнул Маникана. Маникан поднял голову и, в свою очередь, узнал Маликорна.
— Ах, черт возьми, — произнес он, и лицо его просветлело, — как рад я встретиться с вами, Маликорн. Я разъезжаю по Фонтенбло в напрасных поисках трех вещей: де Гиша, комнаты и конюшни.
— Что касается де Гиша, то я не могу дать вам о нем ни дурных, ни хороших сведений, потому что я не видел его; комната и конюшня — дело другое.
— А-а-а!
— Да; ведь они были оставлены здесь?
— Оставлены? Кем?
— Вами, мне кажется.
— Мной?
— Разве вы не заказали здесь помещения?
— И не думал даже.
В этот момент на пороге вырос хозяин.
— Есть у вас комната? — спросил Маникан.
— Вы изволили заказать ее, сударь?
— Нет.
— В таком случае комнаты нет.
— Если так, то я заказал комнату, — сказал Маникан.
— Комнату или целое помещение?
— Все, что вам будет угодно.
— Письменно?
Маликорн утвердительно кивнул Маникану.
— Ну конечно, письменно, — отвечал Маникан. — Разве вы не получили моего письма?
— От какого числа? — спросил хозяин, которому колебания Маникана показались подозрительными.
Маникан почесал затылок и посмотрел на Маликорна; но Маликорн уже спускался по лестнице на помощь другу.
Как раз в это мгновение у подъезда гостиницы остановился путешественник, закутанный по-испански в длинный плащ; ему был слышен этот разговор.
— Я спрашиваю вас, какого числа вы написали мне письмо с просьбой оставить помещение? — настойчиво повторил хозяин.
— В прошедшую среду, — мягко и вежливо произнес таинственный незнакомец, касаясь плеча хозяина.
Маникан попятился назад, а Маликорн, появившийся на пороге, в свою очередь, почесал затылок. Хозяин поклонился новому приезжему с видом человека, узнавшего своего настоящего клиента.
— Помещение для вашей милости приготовлено, — почтительно начал он, конюшни тоже. Только…
Он осмотрелся кругом.
— Ваши лошади? — спросил он.
— Мои лошади, может быть, придут, а может быть, не придут. Вам, я думаю, это все равно, так как будет заплачено за все, что было заказано.
Хозяин поклонился еще ниже.
— А вы оставили для меня, — продолжал незнакомец, — маленькую комнату, как я вам писал?
— Ай! — завопил Маликорн, пытаясь скрыться.
— Сударь, вот уже неделю ее занимает ваш друг, — сказал хозяин, показывая на Маликорна, который совсем забился в угол.
Путешественник, приподняв плащ, быстро взглянул на Маликорна.
— Этот господин не мой друг.
Хозяин так и подскочил.
— Я его не знаю, — покачал головой приезжий.
— Как! — вскричал содержатель гостиницы, обращаясь к Маликорну. Как, вы не друг этого господина?
— Разве вам не все равно, — раз вам заплачено, — величественно проговорил Маликорн, передразнивая незнакомца.
— Совсем не все равно! — отвечал хозяин, начавший понимать, что произошло какое-то недоразумение. — И я прошу, сударь, освободить помещение, заказанное вовсе не для вас.