Виктор Розов. Свидетель века
Шрифт:
– Теперь говорят, что Ленин похоронен не по-христиански, и вынашивают мысль о перезахоронении его тела. Что вы об этом думаете?
С женой Надеждой Варфоломеевной. За плечами полвека супружеской жизни
– Ну, знаете, можно всякой ерунды наговорить сколько угодно, а факт есть факт, и изменять этот факт никакого резона нет. А если это чистая политика, то это глупо. Я плохо отношусь к идее перезахоронения
– А когда Сталин умер, тоже все плакали?
– О да, еще как плакали! Помню, иду я мимо своего магазина, стоят продавщицы на ступенях, и слезы градом текут у них из глаз. Тогда многие переживали, а я – нет. Честно вам скажу, я не переживал.
– Почему? Вы страдали от репрессий?
– Сам я нет, но знаю по рассказам моих друзей. Из всей нашей породы только мой двоюродный брат Леня пострадал. Он написал на доске какую-то непристойную фразу, и его расстреляли.
– Но это, на ваш взгляд, целиком была вина самого Сталина или все-таки его окружения, создававшего такую атмосферу? Ведь прислуживал ему тогда его же разоблачитель Хрущев?
– Да, и время было такое, и прислужников было много. Да и сейчас, если Ельцин умрет, еще неизвестно, что будут говорить о нем его же соратники. Двуличность свойственна многим людям. При Брежневе было более-менее спокойное время, но застой в общественной мысли плохо сказывался…
– И перестройку вы поддержали?
– Увы, перестройка до сих пор продолжается и продолжается! Вот только неизвестно, когда начнется стройка.
– Ваше отношение к Александру Лукашенко?
– Хорошее. Я очень положительно отношусь к этому белорусскому президенту.
– Виктор Сергеевич, вы никогда не были членом КПСС. Почему же в последнее время больше сотрудничаете с коммунистами, чем с демократами?
– Потому что демократы наделали много плохого, привели нас к строительству капитализма, который мне совсем не нравится. Капитализм – это очень жестокая форма существования людей, поэтому я сейчас ближе к левым, хотя ультралевые взгляды не разделяю. Я сторонник социалистического пути развития нашей страны.
– А религия? Разве социализм и церковь могут существовать вместе?
– Я считаю, что могут. Пусть будет и церковь! У меня это не вызывает никакого раздражения, хотя и большого энтузиазма тоже, потому что я с Богом один на один. Ритуальность не в моем духе. Я, наверное, фаталист. Верю в судьбу. Я – человек судьбы…
К сожалению, пока человечество на Земле устроено очень дробно, недружно. Войны на Ближнем Востоке, на Кавказе…
– Получается, что Бог здесь не в помощь. Зато об этом пекутся «миротворцы» из НАТО, расширяясь до российских границ.
– Я плохо отношусь к НАТО и боюсь, чтобы они не навязали нам войну. А если начнется война, тут полетят пух и перья от всех. Американцы ведь – народ очень трусливый. Живут они все более-менее в достатке, им есть что терять. А нам, как говорится, терять нечего. Вот чего они и боятся. Может быть, этот страх их и держит. Единственно, что они могут, – так это спровоцировать, натравить на нас другие страны. Чьи-нибудь нервы не выдержат и лопнут. Существует опасность современного оружия, а через пять-десять лет будет еще более страшное оружие. Так что один неосторожный шаг – и может случиться непоправимая трагедия.
– Это угрожает не только России, но и всему человечеству на Земле. Кстати, Виктор Сергеевич, вы побывали во многих странах мира. Какая из стран дальнего зарубежья вам больше всего понравилась?
– Италия. Я несколько
Это была замечательная поездка. Мы объездили всю Италию, от севера до юга, даже в Сицилии побывали. А в Венеции я вообще бывал несколько раз, читал лекции на встречах со зрителями. Побывал на острове Мурано, где находится знаменитая фабрика венецианского стекла, на могиле Данте в Равенне, возложил цветы. Эти необыкновенной красоты замки высоко в горах! В общем, посмотрел очень много, диву подивился и решил, что это страна, которую все человечество должно сохранять под стеклянным колпаком и платить дань за то, что такая красота существует на свете. Можно сказать, изо всех европейских стран я Италию люблю больше всего. Конечно, кроме России.
…Виктор Сергеевич взял на руки маленького зверька, прижал к груди и погладил.
– Моя радость теперь вот – Патрик, – сказал он и поцеловал в носик свою любимую морскую свинку.
Я уходила от великого драматурга с таким чувством, что не интервью у него взяла, а частицу чистой души. Как будто бы в храме доброты побывала.
ВИКТОР РОЗОВ. ВСТУПАЯ В НОВОЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ
Замечательную книгу подготовили и издали ветераны журналистики России! Вышел в свет четвертый том документальной эпопеи «Живая память».
Три предыдущих тома, выпущенных к 50-летию Победы, получили заслуженную признательность читателей. Уникальные воспоминания, очерки, документы и другие материалы, запечатлевшие подвиг советского народа в годы Великой Отечественной войны, сделали это издание своеобразным и очень достойным памятником тем, кто защитил и отстоял Отчизну в годы самого сурового испытания.
И вот – продолжение рассказа об этих людях. Кончилась война. Фронтовики вернулись домой, чтобы восстановить разрушенное врагом и поднять родную страну к новым высотам.
Как это было? Как живут ветераны войны и труда сегодня? Какая боль – невыносимая душевная боль за преданную, разрушенную и поруганную Родину – не дает им покоя в нынешнее проклятое время?
Именно об этом – новая книга. Она обжигает неприкрашенной правдой жизни, волнует искренностью чувства и слова. Известные писатели и журналисты, наиболее честные общественные и политические деятели стали авторами ее.
Книгу открывает выступление Маршала Победы Георгия Жукова об историческом значении битвы за Москву, а завершается том своего рода эпилогом – словом прекрасного русского писателя-патриота Виктора Розова, которое «Правда» предложила тогда, в январе 1998 года, вниманию своих читателей. Поскольку та статья в немалой мере повторяла высказанное Виктором Сергеевичем в беседах со мной, я включаю в эту книгу лишь фрагмент из нее.
Да, мы стоим практически на пороге нового, третьего тысячелетия. Не сразу воспринимаешь это умом. Но вот через недолгое время закончится – подумать только! – бурный двадцатый век, и все – второе тысячелетие канет в вечность!
Людям моего поколения выпало это тысячелетие завершать, причем быть не только очевидцами, сторонними зрителями, а, можно сказать, главными действующими лицами происходивших на последнем его этапе событий. И потому нам есть что вспомнить, о чем подумать, какими мыслями поделиться, сколь бы ни были они горьки.