Виктория Света
Шрифт:
– Ее хотели убить. Она это понимает?
– Отлично понимает.
– Серьги прислал кто-то из шарашки.
– Из шарашки?! Что за шарашка такая?
– Шарашка внутри «ХимОрганика». Пару недель назад Галактионов обратился ко мне с одним деликатным делом. Ему потребовалась экспертиза препарата, который нелегально синтезировался под крышей его фирмы. Прозрение Галактионова началось с того, что он обнаружил крупные траты на лабораторное оборудование, о которых в известность поставлен не был. Причем заявки на приобретение были заверены его факсимильной подписью. Навряд ли это бы вскрылось, если бы не главбух, имеющий обыкновение, вернувшись из отпуска, проверять накопившуюся первичную документацию. Сотрудницы бухгалтерии в количестве трех истерично рыдали и сваливали вину друг на друга. Все это Герман мне рассказал, пожалуй, сгоряча, но, видно, на душе накипело. Он припер к стенке Вадима Ветрова, своего референта, который один только и имел доступ
– Ну, здесь, я думаю, не столько широта души, сколько здоровый прагматизм. Прищученный референт впредь поостережется, тогда как свежий рекрут может оказаться таким же мухлевщиком, но только непуганым, – высказала мнение Виктория. – И что дальше?
– Дальше Галактионов нагрянул в лабораторию. Там он обнаружил несанкционированное оборудование и контейнеры с произведенным на нем продуктом. И стопку договоров с насельниками подмосковного дома инвалидов об их согласии на возмездной основе пройти оздоровительный курс с применением нового лекарственного средства. Документы были заверены печатью «ХимОрганика» и подписаны заместителем директора по науке Паниным.
– Бесстрашно, – оценила Виктория. – До какой же степени нужно считать окружающих дегенератами, чтобы не побеспокоиться об элементарной конспирации?.. Понятно, почему и зачем Галактионов собирался сдать Панина прокуратуре. А Светке какие-то фрагменты скандала, видимо, были известны, вот она и воспользовалась данной информацией, чтобы поставить на место хамившего ей в лицо зама и заодно повысить свой статус.
– Лучше бы она его не задевала. Панин отнюдь не трусоватый однозадачный махинатор, а циничный преступник. Галактионов в этом убедился, когда побывал с инспекцией в доме инвалидов, решив немножко больше разобраться в панинской афере. От тамошней администрации Герман не стал скрывать, что именно он-то и есть самый главный в «ХимОрганике», а свой приезд объяснил желанием узнать статистику результатов оздоровительных процедур. Оказалось, что дирекция заведения в тонкости не вникала, радуясь возможности оставлять в своем сейфе некую часть денежных средств, предназначенных участникам эксперимента согласно их договорам, однако высокого гостя уверило, что процесс поставлен грамотно и проводится под наблюдением интернатских медиков. Хотя, если припомнить, то за последнее время несколько человек из фокус-группы попали в реанимацию с инфарктами-инсультами, а кое-кто вообще помер, но так ведь контингент все сплошь болезненный и некрепкий. У Галактионова с нервами в порядке, поэтому он поспешные выводы делать не стал, а обратился ко мне. Нашлись общие знакомые, которые ему порекомендовали мою лабораторию.
– И что ты выяснил?
– Прежде хочу спросить тебя сам. Как ты думаешь, что производит «ХимОрганик»?
– Из названия ясно, – фыркнула Вика, которая знала, но забыла. – Что-то химическое.
– Именно. Древесный спирт. Ингредиенты и реактивы для производства полиэтиленовой тары. Лакокрасочные материалы. Занимается проектированием оснастки для химических производств. Но инновационный конек – лаки на полимерной основе. Для того и лаборатория, для того и начлаб с научной степенью и специальностью химика-технолога. Этот их Панин – никакой не фармаколог, Вика, и никогда им не был. И как заместитель директора он никто, а выбил себе должность ради понтов. Зато самооценка завышенная, плюс жажда славы и страсть к деньгам. Думаю, что на его счет я не ошибаюсь.
– Не ошибаешься. Тот еще мерзавец. К тому же с полным отсутствием тормозов, – кратко охарактеризовала зама по науке Вика и тут же прикусила язык.
– Ты настолько хорошо его знаешь? – приподнял бровь Валентин.
– Нет, конечно. Откуда? Светка делилась. Она у нас эмпат.
С сомнением взглянув на собеседницу, но решив разобраться с этим вопросом позже, Валентин продолжил:
– Мы провели ряд анализов и выяснили весьма неприятную картину. Данное химическое соединение к лекарственным средствам никакого отношения не имеет. Никакого вообще. Эффект его применения обусловлен тем, что оно вынуждает и без того ослабленный недугом организм использовать резервные энергетические ресурсы. После возникновения активной положительной динамики происходит резкое обесточивание и фатальный упадок сил пациента. В высоких концентрациях вещество приобретает токсичные свойства, вызывает паралич мышц, судороги, удушье. Вплоть до летального исхода. Результаты наших исследований я Галактионову изложил по телефону, не дожидаясь личной встречи, поскольку счел данную информацию сугубо важной и срочной. Галактионов, кажется, был к чему-то подобному готов. Он не исключал, что Панин навербовал себе помощников из числа подчиненных. Именно эту группу лиц я и назвал шарашкой. Хотя, кажется, термин тебе не очень понравился. То, что серьги
– Светке повезло, что ты там оказался, Валька.
– Это тоже, – не стал он отпираться. – А что выяснило следствие по этому делу?
– Следствие выяснило, что на Светлану покушался Панин и только Панин. Сообщников внутри фирмы у него не выявилось, а что касается Ветрова, то он предоставлял заму по науке факсимильную печать, поскольку зам по науке имел на референта рычаги воздействия. Не только Алевтине Масловой было известно обыкновение директорского помощника корректировать приказы о премировании.
– Какой-то он неаккуратный, – хмыкнул Валентин.
– Скорее, самоуверенный, оттого и неосмотрительный. Похожим недугом страдает и Панин, если ты заметил. Перепалка, которая произошла на совещании между ним и Светланой, заставила начлаба напрячься. Он решил действовать безотлагательно, расценив информированность новоявленной хозяйки как серьезную для себя угрозу. Точнее, еще не угрозу, а проблему, поскольку имеется шанс ее устранить. Он отправился в парк Сокольники, где в одном из павильонов проходила крупная ювелирная выставка, и оттуда позвонил в почтовую фирму, вызвав курьера. Пока ждал его прибытия, купил сережки, не пожалев бабла. Капсула с токсином была при нем. Укрывшись в туалетной кабинке, довел до ума замочки серег. Сопроводительное письмо он заготовил еще в офисе, а в подарочную бумагу посылку упаковали на одном из выставочных стендов. Встретив у входа в павильон сотрудника службы доставки, продиктовал адрес Галактионовых, после чего устроил себе передышку до следующего дня, на который у него тоже было запланировано важное дело. Но Панин не предусмотрел да и не мог, пожалуй, предусмотреть, что курьер, вручив Светлане бандероль, приложит к посылке магнитик для холодильника с координатами родной фирмы. Отыскали курьера, предъявили ему Панина. Теперь тот ждет суда. Пытается оправдаться нервным срывом и косит под психа. А может, и не косит. Ему есть из-за чего расстраиваться – Светка ничего конкретного о теневой деятельности начлаба не знала, его порыв был напрасен. Но Клинкина обожает эффекты, и в результате едва не попала на стол к патологоанатому. Так что, Валь, если бы не ты, лежать бы ей, голенькой и холодной, в морговском рефрижераторе.
– А если бы не ты, лежать бы им с Германом в соседних отсеках.
– Тоже верно.
И все.
Тема исчерпана. Разговор иссяк. Они замолчали.
Каким-то непробиваемым молчанием замолчали. Как будто уперлись в стену, глухую, холодную, равнодушную.
И это окончание встречи показалось Вике таким вопиюще неправильным, таким абсолютно недопустимым и недолжным, что она принялась поспешно придумывать слова, любые слова, которыми можно было бы прогнать подлую тишину. Но в голову ничего не приходило, и двое так и стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга, облокотясь о парапет и делая вид, что любуются линялыми крышами пятиэтажек.
«Пора домой», – тоскливо подумала Вика. Все, что он хотел от нее услышать, она рассказала. Все, что она хотела увидеть здесь, он показал. Пора домой.
Хотя почему обязательно домой? Можно посидеть где-нибудь на скамеечке, покормить птиц. По-стариковски ссутулив спину, без улыбки следить за хлопотливой толкотней сизарей над россыпью хлебных крошек. Вон сколько пустых скамеечек там внизу, на бульваре. Некоторые в тени крон. Или отъехать пару остановок на троллейбусе…
Собственно говоря, а что ты хотела от этой встречи, Вика? Что ты вообще хочешь от мужчины, стоящего рядом? Ты разрешила себе с ним, так уж и быть, общаться. Поверхностно, незамысловато, просто. С отстраненностью. Непременно со сдержанной отстраненностью. И никаких ожиданий. Слышишь? Никаких! Лишь время от времени, лишь краткосрочно присутствовать в его жизни. Стараясь, чтобы он ни о чем не смог догадаться.
А теперь что? Передумала насчет холодности? Спасовала? Его слова, которым не поверила, забыть не можешь? Дура. Слабохарактерная дура.
Видите ли, ждать она ничего не ждет. Но ведь надеешься, не так ли? Надеешься, что к разговору, тобою скомканному, оборванному, отвергнутому, он вернется? Рано или поздно, когда-нибудь, пусть не сегодня, не сейчас, но непременно?
Допустим, к разговору он вернется. И?
Что хуже: недоговоренность или совершенное неведение? Или самое что ни на есть скверное – принять чужую ложь? И обманувшись, поверить, что твое несбыточное наконец сбылось-свершилось? Вика ответа не находила.