Вильгельм Завоеватель

Хейер Джорджетт

Сзади себя он слышал, как герцог и Фиц-Осберн быстро обменялись несколькими словами. Сенешаль предлагал сразу же объявить войну; в его воображении корона Англии уже украшала голову Вильгельма. Он говорил о кораблях, об оружии, и, слушая его, Рауль чувствовал, что одна его часть рвётся навстречу этой кровавой битве, опережая Фиц-Осберна, стремится достичь своей заветной цели, пройдя по тропе, проложенной мечами. А какой другой путь? Никакого, думал он. И всё-таки когда он услышал, как Фиц-Осберн уговаривает герцога направить в Англию посланников и объявить Гарольду войну, другая его часть воспротивилась,

и, повернувшись, он резко сказал:

— К чему такая поспешность? Когда это нашему герцогу Вильгельму нужно было сломя голову лезть в войну? Дай совет получше или замолчи. Боже правый! Неужели вы двое не видите ничего, кроме победы?

Фиц-Осберн удивлённо посмотрел на него.

— Неужели ты сомневаешься в нашей победе? — спросил он. — Разве в христианском мире есть более сильное войско, чем у Нормандии?

— Спасибо, Вильям! — сказал герцог и засмеялся, глядя через плечо. — Ну что, есть, Рауль?

— Нет, — ответил он. — После того как этот ваш план осуществится, не будет ни одного столь же сильно запятнанного кровью войска.

— Я знаю, знаю, — ответил герцог. — Но мы с тобой много раз уже говорили на эту тему, Рауль. Теперь мне не свернуть с выбранного пути.

Он посмотрел на Фиц-Осберна:

— Я отправлю в Англию своих посланников, но пока не буду объявлять войну.

— Но почему? — возразил Фиц-Осберн. — Чего ещё вы ждёте? Он нарушил священную клятву, он оттолкнул вашу дочь Аделину. Чего ещё вам не хватает?

Герцог не обратил внимания на его слова.

— Мне нужен Ланфранк, — сказал он. — Вильям, приготовь кого-нибудь для того, чтобы он мог через час отправиться в Бек с пакетом.

Тут он обнаружил, что всё ещё продолжает держать в руках свои перчатки, и положил их на стол. Его гнев уже перегорел, перед ним стояла сложная задача, которую надо было решить, и он вовсе не собирался тратить время на бесполезную злобу.

— Когда, по словам моего посланника, умер Эдуард?

— Пятого января, — ответил Фиц-Осберн. — В Чайлдеме построили аббатство для того, чтобы похоронить его.

— Значит, прошло две недели, — герцог стал легонько постукивать пальцами по столу. — Достаточно времени. Если у Тостига в Лондоне есть шпионы, то он уже получил эти новости и, значит, скоро мы его увидим в Руане.

Рауль поднял голову.

— Почему? — удивлённо спросил он.

В глазах герцога появилась усмешка:

— Он приедет для того, чтобы попросить у меня помощи или совета, друг мой. И конечно же я дам ему хороший совет. Думаю, я могу рассчитывать на то, что Гарольд с ним сам справится.

— Не может быть, чтобы Тостиг был таким дураком! — воскликнул Рауль.

— Ставлю своего боевого коня против твоей гнедой, что он приедет, — предложил Вильгельм.

— Боевого коня, которого привёз вам Гиффорд из Испании? — спросил Рауль. — А что скажет старый Вальтер?

— Ничего. Ведь я не проиграю, — подмигнув ему, ответил Вильгельм.

— Тостиг должен быть сумасшедшим, если решит просить вас о помощи. Договорились, сеньор: ваш испанский боевой конь против моей гнедой.

Но он проиграл свою гнедую. Не успели посланники герцога с его первыми осторожными письмами Гарольду покинуть Нормандию, как ярл Тостиг прибыл в Руан на

взмыленном коне в сопровождении ему подобных подданных, которые покинули Нортумбрию вместе с ним. Он весь кипел от ярости, и ему конечно же не хватило ума на то, чтобы промолчать. Он готов был выплеснуть весь свой гнев и все амбиции перед единственным человеком, которого ему следовало опасаться.

Ни единого слова, которое могло бы разъяснить Тостигу сложившуюся ситуацию, не слетело с уст рыцарей из окружения Вильгельма. Он ничего не знал ни о посланниках, отправившихся в Англию, ни о целях самого герцога. Ярл всё рассказал и тут же попросил у Нормандии помощи для того, чтобы сбросить Гарольда.

Герцог довольно спокойно общался с ним, но в разговоре с Раулем заметил:

— Чего я никак не могу понять, так это то, как у Годвина, который, несомненно, был умным человеком, мог родиться такой тупица. Просить помощи у Нормандии? Ведь я тот самый человек, которому ему ни в коем случае не следовало бы доверять!

Герцогиня, наблюдавшая за своими сыновьями, которые резвились в саду, отвернулась от окна и спросила, хочет ли Тостиг стать королём Англии.

— Как и многие другие, — ответил герцог.

— И он просит помощи у тебя? — Матильда злобно усмехнулась. — Смельчак! Использовать Нормандию в своих целях! И что ты собираешься делать?

— Я использую Тостига, — мрачно ответил Вильгельм. — Я сказал ему кое-что, что покажется очень важным. Он попрощается с твоей сестрой и отправится в Норвегию, чтобы попытаться заинтересовать Харальда Хардрада [22] .

22

Харальд Хардрад — норвежский король, предпринявший попытку завоевания Англии в 1066 году, но разбитый армией Гарольда II при Стамфордбридже.

Он протянул свою широкую руку и взял Матильду за подбородок. Слегка повернув её лицо, он улыбнулся ей и сказал:

— Я разработал стратегию, которая должна понравиться этой маленькой головке. Тостиг с моего благословения может отправляться воевать с Гарольдом, потому что я абсолютно уверен, что он не выйдет живым из этого сражения. — Он поднял глаза и увидел, что Рауль смотрит на него. — Мой страж, я знаю, что ты мне скажешь. Такие способы тебе не по душе, но этот путь приведёт меня к цели.

Рауль не сказал ни слова. Он смотрел на герцогиню, удивляясь, как она может поддерживать политику, в результате которой её сестра, вероятно, останется вдовой. Он вспомнил, как она и Джудит прогуливались, взявшись за руки, по улицам Лилля, представил, как две головки, золотая и рыжеватая, склонялись друг к другу и как зелёные глаза раскрывали свои секреты голубым.

Неожиданно из сада донёсся голос Роберта, он звал рыжего Вильяма, стоя под окнами. Рауль увидел, как Матильда повернула голову и прислушалась, на её лице появилась улыбка, и он тут же понял, что она не думает о своей сестре Джудит. И Джудит, и дни детства уже не волновали её, они были забыты и навсегда остались в туманном прошлом, им не было места в настоящем.