Шрифт:
Глава 1
Рассказывает Марк Истербрук
Автомат «Эспрессо» шипел у меня за спиной, как рассерженная змея. Я помешивал в чашке. От нее шел душистый запах кофе.
— Закажете еще что-нибудь? Сандвич с ветчиной и бананом?
Такое сочетание показалось мне не совсем обычным. Бананы у меня связаны с детством. Ветчина в моем представлении вяжется только с яичницей. Однако с волками жить — по-волчьи выть: в Челси[1] принято есть такие
«Эспрессо» зашипел снова. Я заказал еще кофе и огляделся.
Сестра постоянно корит меня за мою ненаблюдательность, за то, что я ничего вокруг себя не замечаю. «Ты всегда уходишь в себя», — говорит она осуждающе. И сейчас я принялся внимательно следить за всем вокруг. Каждый день в газетах непременно промелькнет что-нибудь о барах Челси и их посетителях, и вот мне подвернулся случай составить собственное мнение о современной жизни. В кафе царил полумрак, я с трудом мог что-нибудь разглядеть. Посетители, в основном молодежь, являли собой тот тип молодых людей, которых называют битниками. Девушки выглядели весьма неряшливо и были слишком тепло одеты. Я уже это заметил, когда несколько недель назад обедал с друзьями в ресторане. Девице, которая сидела тогда рядом со мной, было лет двадцать. В ресторане все изнывали от жары, а она вырядилась в желтый шерстяной свитер, черную юбку и шерстяные черные чулки. Мои друзья находили ее очень интересной. Я не разделял их мнения. Это, наверно, показывает, как я отстал от жизни. Ведь я с удовольствием вспоминаю женщин Индии, их строгие прически, яркие сари, ниспадающие благородными складками, грациозную походку…
Меня отвлек от этих приятных воспоминаний неожиданный шум.
Две молодые женщины за соседним столом затеяли ссору. Их кавалеры пытались утихомирить своих подруг, но тщетно.
Девицы перешли на визг. Одна дала другой пощечину, а та стащила ее со стула. Одна была рыжая, и волосы у нее торчали во все стороны, другая блондинка со спадающими на лицо длинными прядями.
Из-за чего началась ссора, я так и не понял. Посетители же сопровождали ее поощрительными возгласами и мяуканьем.
— Молодец! Так ее, Лу!
Хозяин выбежал из-за стойки и пытался унять противниц.
— Ну-ка, довольно! Не хватает еще полиции.
Но блондинка вцепилась рыжей в волосы, крича при этом:
— Дрянь, отнимаешь у меня дружка!
Девиц разняли. У блондинки в руках остались рыжие пряди. Она злорадно потрясла ими в воздухе и бросила на пол.
Входная дверь отворилась. На пороге кафе появился представитель власти в синей форме. Он величественно произнес:
— Что здесь происходит?
Все кафе встретило врага единым фронтом.
— Просто веселимся, — сказал один из молодых людей.
— Правда, — добавил хозяин. — Дружеские забавы.
Он незаметно затолкал ногой клоки волос под соседний столик. Противницы улыбались друг другу с притворной нежностью. Полисмен недоверчиво оглядел кафе.
— Мы как раз уходим, — сказала блондинка сладким голоском. — Идем, Даг.
По случайному совпадению, еще несколько человек собирались уходить.
Страж порядка
Кавалер рыжей девицы уплатил по счету.
— Как вы, ничего? — спросил хозяин у рыжей, которая повязывала голову шарфом. — Лу вон сколько волос выдрала.
— А я и боли-то никакой не почувствовала, — беззаботно отозвалась девица.
Она улыбнулась ему:
— Уж вы нас простите за скандал.
Компания ушла. Кафе опустело. Я поискал в карманах мелочь.
— Все равно она молодчина, — одобрительно сказал хозяин, когда дверь закрылась. Он взял щетку и замел рыжие волосы в угол.
— Да, боль, должно быть, адская, — ответил я.
— Я бы на ее месте не вытерпел, взвыл, — признался хозяин.
— Вы хорошо ее знаете?
— Да, она чуть не каждый вечер здесь. Такертон ее фамилия. Томазина Такертон. А здесь ее Томми Такер зовут. Денег у нее до черта. Отец оставляет ей все наследство, и что же она, думаете, делает? Переезжает в Челсн, снимает какую-то конуру около Уондсворт Бридж и болтается со всякими бездельниками. Одного не могу понять: почти вся эта шайка — люди с деньгами, могут жить хоть в отеле «Риц». Да только, похоже, такое житье им больше по нраву.
— А вы бы что делали на их месте?
— Ну, я-то знаю, как с денежками поступать, — отвечал хозяин. — А пока что мне пора закрываться.
Уже на выходе я спросил, из-за чего произошла эта ссора.
— Да Томми отбивает у той девчонки дружка. И уж поверьте, не стоит он, чтобы из-за него драться.
— Вторая девушка, похоже, думает, что стоит, — заметил я.
— Лу — очень романтичная, — снисходительно сказал хозяин.
Я себе представляю романтику немного иначе, но высказывать своих взглядов не стал.
Примерно через неделю я просматривал «Таймс». Мое внимание привлекла знакомая фамилия — это было объявление о смерти.
«2 октября в фоллоуфилдской больнице (Эмберли) в возрасте 20 лет скончалась Томазина Энн Такертон, единственная дочь покойного Томаса. Такергона, эсквайра из Кэррингтон парк, Эмберли, Сэррей. На похороны приглашаются лишь члены, семьи. Венков не присылать».
Ни венков бедной Томми Такер, ни веселой жизни в Челси. Мне вдруг стало жаль многочисленных Томчи Такер наших дней. Но я напомнил себе, что, быть может, я и не прав. Кто я такой, чтобы считать их жизнь бессмысленной?
Потом я вышел на Кингз Роуд, остановил такси и отправился к своей приятельнице, миссис Ариадне Оливер.
Миссис Оливер была известна как автор детективных романов. Ее покой охраняла горничная Милли, понаторевший в схватке с внешним миром дракон.
— Идите прямо наверх, Марк, — сказала она.
Я поднялся по лестнице, постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа.
Миссис Оливер в состоянии, близком к помешательству, шагала взад и вперед по комнате, бормоча что-то себе под нос.