«Вилла Эдит»
Шрифт:
На стенах многих домов белой краской было выведено: “Бомбоубежище” и тут же призывы: “Смерть воздушным пиратам!” Геринг объявил всех союзных летчиков вне закона и призывал население линчевать экипажи сбитых самолетов.
Мы вышли на Врангельштрассе и очутились возле мрачного здания политической тюрьмы. Здесь, за этими мертвыми стенами, томились лучшие люди Германии. Лица моих друзей были очень серьезны и чуть-чуть бледны, когда мы проходили мимо похожей на дот проходной будки тюрьмы. Очевидно, в этот
3
Ровно в двенадцать мы подошли к главному входу Центрального вокзала. Здесь было особенно многолюдно. Привокзальную площадь заполняли толпы беженцев и солдат. Лица солдат были угрюмы. От того наглого вида и нахального задора, которые мы часто наблюдали на лицах пленных в сорок первом году, не осталось и следа.
С каждой стены смотрели на нас огромные плакаты с крикливыми заявлениями, сделанными начальником штаба крепости полковником генерального штаба Гусскендом: “22 января 1758 года не повторится никогда” 1.
Не успели мы остановиться, как к нам подскочил щуплый субъект и шипящим шепотом осведомился, не желают ли господа офицеры купить американские доллары? Виктор, почти вдвое выше его ростом, резко крикнул:
– Найн!
Спекулянт мгновенно исчез, как будто его сдуло ветром.
К нам подходили какие-то подозрительные личности, одни предлагали купить иностранную валюту, другие – всевозможные документы, третьи спрашивали, не желаем ли мы продать драгоценности или картины. Мы поняли, что попали на своеобразную черную биржу.
– Офицеры, ко мне! – раздался внезапно властный окрик. Мы обернулись и увидели возле бровки тротуара две машины. Из одной высунулся человек в генеральской форме, с сухим холодным лицом. Мы подскочили и вытянулись перед генералом, отчаянно щелкнув каблуками. С тревогой я заметил на петлицах генерала знаки различия танкистов.
– Откуда? – отрывисто бросил генерал.
– Командир танковой роты дивизии “Великая Германия” обер-лейтенант Отто фон Монцер, – отрапортовал я, не отводя взгляда от холодных глаз генерала.
На лице генерала мелькнуло любопытство.
– Это какие же Монцеры? Баварские?
– Так точно, господин генерал.
– Эрих фон Монцер…
– Мой двоюродный дядя, господин генерал.
– Отлично. Будете писать, передайте привет от Конрада фон Граббе, генерала инженерных войск. Я, господа, не только танкист, но и сапер! – подняв тонкий указательный палец, воскликнул генерал. И тут же спросил:
– Как сражаются наши доблестные танкисты?
Я чуть замялся, так как по нашим сведениям “Великой Германии” здорово досталось в последние дни.
– Танкисты “Великой Германии” готовы умереть за фюрера! – отрапортовал Виктор, делая шаг вперед.
Генерал-сапер-танкист с одобрением посмотрел на этого гиганта, милостиво кивнул головой и отвернулся. Машина взвыла и сорвалась с места, за ней последовала вторая.
Поеживаясь от нервного озноба, я вдруг услышал насмешливый голос Володи:
– Приветик дяде не забудь передать.
Он был спокоен и холоден, как всегда, и я в душе позавидовал его выдержке.
Но тут нас снова окликнули. На этот раз голос принадлежал женщине. Мы обернулись. На месте, где стояли машины генерала и его свиты, остановился небольшой элегантный “мерседес”. За рулем сидела девушка.
Нам прежде всего бросились в глаза ее белокурые волосы, длинными пышными локонами спадавшие на плечи. Девушка была в сером спортивном костюме, на руках ее, лежавших на руле автомашины, были изящные замшевые перчатки, сшитые на манер шоферских – с высокими раструбами, аккуратно завернутыми вверху. Правильные черты ее овального лица с чуть заметным загаром и голубые глаза показались мне удивительно знакомыми. У меня мелькнула мысль, что я где-то встречал ее.
Девушка улыбнулась и тоном избалованного ребенка еще раз окликнула нас:
– Господа, подойдите сюда!
Мы недоуменно переглянулись и медленно подошли к машине.
– Вы танкисты “Великой Германии”? – спросила девушка.
– Да, фрейлейн, – сухо подтвердил я, отвешивая короткий поклон.
– Ах, как я рада! – затараторила она. – Я встречаю офицеров “Великой Германии”, как родных. Я – Эдит Хеймнитц, дочь покойного генерала Ульриха Хеймнитца, бывшего командира вашей дивизии.
Мы поспешили изобразить на своих лицах радостное изумление: “Мы очень рады!..”, “Вот счастливая встреча!” Но каждый из нас при этом подумал, какими осложнениями может грозить эта “радостная” встреча. На минуту наступило неловкое молчание.
– Ну, как наша славная дивизия, господа? Как наши герои-танкисты? – интересовалась непрошеная собеседница.
– Танкисты сражаются, как львы, как славные легионеры Цезаря и Антония! – вступил в беседу Леонтьев.
Я мельком огляделся, боясь пропустить человека, которого мы ждали. Девушка оказалась наблюдательной.
– Мне кажется, вы спешите. Я тоже! – воскликнула она. – Кстати, сколько времени на ваших часах?
Посмотрев на часы, я ответил, думая при этом, что уже полтора часа, как мы ждем напрасно.
– Ну, хорошо, господа, – проговорила дочь генерала. – Мне пора ехать. Я так была рада этой встрече. Так приятно увидеть значок родной дивизии…
“Вот она – немецкая сентиментальность”, – подумал я.
– Да, кстати, обер-лейтенант, – снова обратилась ко мне девушка. – Взгляните, не понадобится ли вам вот такая вещица?