Вилла в Лозанне
Шрифт:
20.03.43. Центру. 02 час. 28 мин. Молния.
От ИКС, через Хосе.
Ход боевых действий в районе Курска, Купянска, Ростова вынудил командование вермахта изменить свои первоначальные планы. Главное командование намерено воздержаться от введения в сражение 3-й танковой армии для взятия Курска до тех пор, пока коммуникации Брянск — Львов не окажутся под контролем немецких войск.
До начала штурма Курска командование хочет быть уверенным, что сумеет, если потребуется, быстро вернуть обратно танковые дивизии, переброшенные из-под Брянска. В результате изменения планов задержалось развитие боевых операций на этом участке фронта. Это дало возможность русским ускорить строительство укреплений вокруг Курска.
1-я
29.03.43. Центру.
От ИКС, через Хосе.
В марте танковые заводы Германии выпустили 320 танков «Т-3», 400–410 танков «Т-4» и 90 машин «Б-1» («тигр»). Кроме того, вермахт получил еще 950 танков других типов.
Затем Самохин прочитал апрельские сообщения. Некоторые были такого содержания:
5.04.43. Центру.
От ИКС, через Хосе.
Учитывая возможность перехода к стратегии оборонительной войны на советско-германском фронте, главное командование рейха наращивает производство истребителей и других самолетов ближнего поля боя. Нехватка бензина препятствует введению в действие на фронте всей авиации.
8.04.43. Центру.
От ИКС, через Хосе.
Около месяца назад в рейхе создан совет министров по обороне. В него включены высшие чиновники, возглавляющие важные оборонные учреждения, а также министры финансов и юстиции. Президентом совета назначен Геринг, его заместителем — Геббельс.
— Как видите, Константин Иванович, очень мало конкретного, не идет ни в какое сравнение с тем, что было прежде, — проговорил Анфилов. — Либо шлют, что нам известно, либо то, что не составляет особого труда выяснить по другим нашим каналам… А вот, пожалуйста!.. Это уже просто грубая деза! — Он протянул радиограмму с коротким текстом.
17.04.43. Центру.
От ИКС, через Хосе.
Вермахт имеет сейчас на советско-германском фронте почти 30 тысяч танков.
— Ого! — Самохин усмехнулся. — Какая липа!
— Я послал запрос, указав, что такие неправдоподобные сведения ставят под сомнение всю апрельскую информацию, — хмурясь, сказал Анфилов.
— Ну, и что они, интересно, ответили?
— Зигфрид ответил, что допустил ошибку.
— И часто он ошибается?
— Таких ошибок никогда не делал. Радист он прекрасный…
— Да-да… — тихо отозвался Константин Иванович, думая о чем-то и собирая со стола прочитанную информацию. Он передал пачку листков Анфилову. — Вы правы, Петр Федорович, этой информации верить нельзя. Явно кто-то пытается водить нас за нос, подсовывая фальсифицированные сведения.
— Да, Константин Иванович. Если в первые дни после того, как стала поступать такая информация, у меня еще были сомнения, то теперь их нет. За две недели накопилось достаточно материала, чтобы провести тщательный анализ.
— Но будем осторожны с выводами. Эти берлинские источники слишком важны для нас, чтобы от них отказываться. В особенности сейчас, когда назревают решительные события в районе Курска. Вы согласны?
— Безусловно, товарищ генерал-полковник. При такой напряженной боевой обстановке консервировать эту разведгруппу было бы большой ошибкой.
Необходимо предпринять все меры, чтобы сохранить ее. Конечно, при условии, если берлинские источники будут давать, как прежде, ценные сведения.
— Вот именно, Петр Федорович, только при таком условии.
Генерал-полковник положил перед собой схему с названиями городов
Как пересыпалась информация из Берлина, было неизвестно. Если по радио, то чужое вмешательство в тексты на этапе от берлинского радиста до господина ИКС отпадало. Однако оно могло быть в том случае, если сведения переправлялись с помощью дипломатических курьеров и германская контрразведка, вскрыв подобную связь, контролировала ее. Правда, для этого нужно знать ключ к шифру перехваченной информации, а курьерам он неизвестен. Далее сообщения расшифровывались господином ИКС и попадали в руки Хосе. А сами господин ИКС и Хосе? Могут ли они подтасовывать разведданные? Полностью отрицать трудно. Мотивы могут быть разные: сотрудничество с гестапо или, скажем, деньги — продажа ценной информации другим иностранным разведкам. Впрочем, оба предположения, по мнению генерала Анфилова, весьма шатки. Даже если допустить, что немецкая агентура каким-то образом вышла на господина ИКС и Хосе и принудила их к работе, то это означало бы, что вся группа берлинских информаторов, а также радист Зигфрид уже ликвидированы. Однако пока таких доказательств нет: анализ радиограмм показывает, что их отстукивает не кто иной, как Зигфрид, а по стилю текстов ясно, что частично их пишет та же знакомая рука в Берлине. Значит, группа антифашистов вроде бы продолжает действовать, сохраняя конспирацию. Вроде бы…
Анфилов умолк, снял очки и, словно умываясь, потер широкими ладонями выпуклый лоб с залысиной, виски, заросшие волосом щеки. Потом он сказал, усмехнувшись:
— Может быть, абвер, СД или гестапо ведут с нами радиоигру? А чтобы это выглядело убедительно, арестовали не всех — сохранили пока Зигфрида в Лозанне и кое-кого из информаторов в Берлине. Но работают они, разумеется, под присмотром гестапо. Тогда все объясняется, нет никаких загадок… Полный провал.
Петр Федорович взглянул на Самохина. Генерал-полковник сидел, прикрыв веками глаза. Казалось, он дремал. Но Анфилов знал, что эта странная поза указывает не на расслабленность, а, наоборот, на то, что Самохин в крайней сосредоточенности. Так, отключившись внешне, ему, очевидно, легче собраться с мыслями.
Самохин всегда находился в более сложном положении, чем другие. То, над чем его подчиненные имели возможность работать дни и недели, он обязан был обдумать в короткий срок и дать указания. И чем важнее дело, тем ответственнее принимаемое по нему решение и, следовательно, тем труднее оно давалось начальнику.
Петр Федорович видел, что опасность, если не гибель, нависшая над лучшими информаторами, взволновала генерала. Только огромная выдержка позволяла Самохину выглядеть спокойным. Он стойко переносил неудачи, сослуживцы считали его человеком бесстрашным и на редкость упорным. Когда случались срывы в работе, он говорил своим обычным тихим голосом: «Ничего. Проведем операцию по-иному… Думайте, фантазируйте! Только не изобретайте велосипед».
Самообладание не изменило Самохину. Когда он заговорил, лицо его было бесстрастно, только голос стал еще тише:
— Давайте, Петр Федорович, будем верить только фактам и анализу. В чем мы уверены? — Генерал-полковник поднялся и пошел по кабинету своим особенным, мягким, словно бы замедленным шагом. — Мы уверены в том, что в группе произошел серьезный срыв, вероятно, провал. Кто-то пытается нас водить за нос, ведет игру. Вместо ценной информации, как было раньше, нам подсовывают второстепенный, малозначительный материал, иногда даже липу. Кто этим занимается — германская контрразведка или секретные службы третьих стран, чего исключать нельзя, — нам неизвестно. Какими фактами мы еще располагаем? Их очень мало. Мы знаем только, что в целом швейцарская группа Зигфрида действует, но какое-то ее звено взято под контроль теми, кто заинтересован дезинформировать нас. Верно?