Вилла в Лозанне

Александров Владимир Григорьевич

— Совершенно верно, товарищ генерал.

— Безусловно, пользоваться информацией этой группы нельзя. Надо разобраться, что же там произошло. У нас есть два пути: либо законсервировать группу, пока не разберемся, либо включиться в игру, дабы обмануть противника и выиграть время для проверки. В данной сложной ситуации я предпочел бы второй путь. Вы, Петр Федорович, очевидно, такого же мнения?

— Конечно, Константин Иванович. Консервация группы встревожит дезинформаторов. А игра даст нам преимущества.

Самохин сел в кресло, хмурясь, сказал медленно:

— Да-а, консервация их встревожит… Значит, решено: ведем радиоигру через Зигфрида до тех пор, пока не закончим проверку. Какие у вас предложения по этой операции? — Опустив руки на подлокотники, Самохин выпрямился в кресле,

внимательно взглянул на Анфилова.

— Я продумал несколько вариантов, товарищ генерал. Все, за исключением двух, пришлось отбросить. Швейцария сейчас — островок в оккупированной Европе, со всех сторон она обложена немецкими и итальянскими войсками. Пробраться туда трудно — границы заперты крепко. Но возможности у нас все-таки имеются.

Самохин кивнул седой головой, сухо покашлял в кулак.

— Давайте ваши варианты. Слушаю.

Анфилов изложил свой план операции. Для проверки положения в группе Зигфрида он предлагает послать опытного сотрудника Центра. Это капитан Рокотов, руководитель группы в оккупированной Франции, псевдоним Ришар, паспортная фамилия Шардон.

Глава вторая

Они подошли к узкой расселине между скал, и все трое присели на корточки в зарослях кустарника.

— Обожди здесь, брат, до границы двести метров, — тихо сказал Рокотову пожилой рослый крестьянин. — Покури, если хочешь. На той стороне не покуришь. — И, подмигнув, похлопал Леонида по плечу тяжелой рукой, как бы успокаивая.

— Мы быстро — не успеешь сигарету выкурить! — заулыбался щербатым ртом второй проводник, худой парнишка, совсем еще мальчик.

Ночь была лунная, и Леонид видел, как они бесшумно скользнули вниз по белой тропинке, петляющей среди скал, и исчезли в кустарнике. Кругом было тихо. Только блестел ручей и слышался плеск падающей воды. От каменных круч и деревьев тянулись синие тени. Рокотов посмотрел в сторону границы, которую ему предстояло перейти, но ничего не увидел, кроме гор и чащобы леса. Со слов проводников он знал, что на швейцарской территории вдоль границы протянуты проволочные заграждения и по ним пущен электрический ток, — перелезть через них практически невозможно. Однако люди священника нашли другой путь — сделали подкоп под заграждения и пользовались этой «кротовой норой», как они называли, для своих нужд. Теперь по этому подземному ходу проведут по просьбе кюре Леонида.

От настоятеля сельской католической церкви Рокотов и узнал, с какой целью здешние жители прорыли тайный лаз и почему пограничная стража на той стороне не воспрепятствовала этому. Оказывается, и те, и другие были заинтересованы в данном предприятии, имея от него материальную выгоду. Связи между местными крестьянами и швейцарскими пограничниками впервые установились, когда Франция была полностью захвачена гитлеровцами. Жизнь на оккупированной территории резко вздорожала, многие продукты и товары можно купить только на «черном рынке» за высокую цену. Городское население Франции голодало, а в свободной Швейцарии еще жилось сытно, как в мирное время. По инициативе какого-то предприимчивого мошенника начались сделки между здешними жителями и закордонными пограничниками. Пограничники передавали французам различные дефицитные товары — сигареты, консервы, шоколад и прочее — на взаимовыгодных условиях: треть — себе, остальное — для реализации на «черном рынке». Отправляясь в город, дабы продать излишек продуктов своего хозяйства, крестьяне обменивали заграничный дефицит на ценные вещи, получая от этого свой барыш. Сперва товар просто перебрасывался с той стороны через два ряда колючей проволоки. А когда объем контрабанды возрос, пришлось вырыть подземный ход сообщения. Сами заинтересованные лица, разумеется, этому новшеству не препятствовали, а на этой части французской земли, прилегающей к границе, в ту пору немецких солдат уже не было: почти вся Верхняя Савойя находилась под контролем отрядов маки. Подземным ходом сообщения со свободной

нейтральной страной и стали с успехом пользоваться, когда возникала нужда спасти от расправы человека, преследуемого извергами-бошами, как сказал кюре.

…Укрывшись за огромным валуном, Леонид докуривал сигарету. Да, он подготовился к переходу границы как надо, вроде бы ничего не упустил из того инструктажа, который получил неделю назад. В радиограмме Центра было указано, как и что он должен делать. Охотничьи штаны и куртку швейцарского производства, именно поношенные и по его росту, купил у здешних крестьян, они же продали ему ружье. Ведь на той стороне он должен выглядеть как человек, приехавший сюда поохотиться. Разъятая двустволка, протертая насухо от смазки, была уложена в чехол, патроны — в патронташе. Леонид проверил карманы куртки: деньги и документы, удостоверяющие, что он, Жан Шардон, проживающий в Лионе и приехавший для лечения в одну из курортных клиник Швейцарии, были на месте. Теперь дождаться проводников — и в путь.

Пока дело у него идет без сучка и задоринки, как сказал бы по-русски Рокотов там, дома, в России, где он не был, как казалось ему, уже ох сколько лет! До священника мсье Пати он добрался благополучно. Правда, на пути из Лиона были две проверки, первая в поезде, вторая на станции, где он сошел. Во время последней могли произойти осложнения с непредсказуемыми последствиями, если бы у Леонида были поддельные документы. Но у него имелись настоящий французский паспорт с выездной визой в Швейцарию и врачебное свидетельство о необходимости соответствующего лечения.

По этому паспорту на имя Жана Шардона Леонид жил в Лионе последние несколько месяцев. Военный разведчик капитан Рокотов (Ришар) был переброшен сюда, в оккупированную зону Франции, по решению руководства Центра в период самых ожесточенных сражений под Сталинградом (до этого он работал в южной Германии под иной фамилией, имея надежное прикрытие). Центр располагал данными, что гитлеровское командование намерено перебросить на советско-германский фронт некоторые дислоцированные во Франции дивизии. Требовалось срочно установить номера и состав этих соединений, точное время их отправки на Восток. Задание поручили капитану Рокотову. Хорошо сочиненная легенда и авторитетные рекомендации помогли ему устроиться коммивояжером в солидную лионскую фирму по продаже медицинских инструментов. Эта работа предоставляла Леониду возможность ездить по городам оккупированной страны, открывала двери различных служебных кабинетов, помогала завязать полезные знакомства в немецких военных учреждениях и госпиталях, поскольку кривая спроса на медицинское оборудование, инструменты в канцеляриях вермахта неуклонно ползла вверх. В этих ведомствах и госпиталях Рокотову удавалось по крупицам собирать нужную информацию. Сведения о передислокации фашистских дивизий на Восток были своевременно пересланы в Центр по радио.

За годы работы во вражеском тылу Леонид приучился обеспечивать свои действия максимально правдивыми объяснениями или документальным подтверждением, а при внезапной критической ситуации иметь, кроме того, про запас нечто такое, что давало ему полное алиби. Именно подлинные документы, а также небольшая посылочка для одного влиятельного чиновника спасли его и на этот раз.

На железнодорожной станции в департаменте Савойя, где, по плану операции, Рокотов сошел с поезда, он подвергся вторичному контролю. Облавы и проверки документов гитлеровцы устраивали здесь часто, так как неподалеку находился район боевых действий карателей против французских партизан. Со станции Леонид должен был пройти в деревню и встретиться в церкви с католическим священником мсье Пати. Но на платформе его остановил военный патруль.

Два солдата с автоматами на ремнях, перекинутых через шею, и офицер в черном эсэсовском мундире с серебряным погончиком на плече преградили ему путь.

— Проверка документов, мсье, — сказал лейтенант, кинув два пальца к лакированному козырьку фуражки. — Предъявите ваши документы!

Рокотов достал из кармана пиджака паспорт и врачебное свидетельство о болезни. Немец долго рассматривал на последней страничке паспорта штамп с выездной визой. Не отдавая документов, прищурившись, эсэсовец спросил: