Вильмонтейльн. Трилогия
Шрифт:
Прабабушкины эксперименты с колдовством не проходили даром не только для обитателей Локса, но и для жителей Тенистой улицы, на которой все дома в радиусе километра внезапно прохудились и почернели, словно их сожрала какая-то древесная чума.
– Бабуль, я так устала! Еле дотащила этого парня. И почему ты живешь так далеко от центра? Да еще и на пригорке.
Джилиана Ван Де Блейк, которую местные жители называли Старой Джил, удивленно распахнула выцветшие зеленые глаза и с интересом уставилась на правнучку, похожую на чертенка, засыпав ее градом вопросов.
– Парня? Мне не послышалось, деточка? Наконец-то ты начала встречаться с парнями, а то видеть не могу, как наш благородный род Ван Де Блейков угасает из-за твоей дурной манеры общаться с молодыми людьми. Но проходи же, не стой на пороге, как Свидетель Иеговы – да сгорят в аду эти пройдохи! Кстати, почему твой парень без чувств? Влюбился и упал? Практика приворота? Гормоны подсыпала? Или наркотики?
– Пожар, бабуль. Род Ван Де Блейков может и дальше спокойно угасать в этой глуши. И это не мой парень. Он вышел из дерева прямо во время грозы. Клоун какой-то.
Шильда втащила незнакомца в заставленную магическим барахлом прихожую прабабушки, больно ударившись лбом о кочергу, которая по поверьям защищала дом от нечистой силы.
– Ба! Да убери уже это! Сколько можно биться об нее.
– Будешь биться, пока замуж не выйдешь и не съедешь из моего дома! Род Ван Де Блейков проклят! И снимет проклятие только истинная любовь или троекратное вдовство, а потом все пойдет, как нож по маслу, вот увидишь. Твой прапрадед жил со мной счастливо, хоть и недолго. Перед алтарем я ему так и сказала: «Эбинг, мы будем вместе, пока смерть не разлучит тебя со мной». И я свое слово сдержала, да и он свое тоже.
Джилиана Ван Де Блейк с тоской посмотрела на четвертый по счету портрет в черной раме, висящий на стене в коридоре, и вздохнула, а затем помогла правнучке дотащить парня до дивана в гостиной.
Прабабушка внимательно изучила оценивающим взглядом бирюзовый костюм молодого человека Шильды, гадая про себя, на какой модной распродаже он добыл такой раритет.
– Этот юноша явно разбирается в моде, – резюмировала она, цокая языком, XV век, никак не меньше.
– Вот и забирай его себе. Мне он на черта не нужен. Ты сказала, что от моего действия или бездействия не должен умереть ни один человек, поэтому я спасла его. Черт! В центре нет больше магазина…
– Как это нет?
– Он сгорел, бабуль.
– Что ты такое говоришь? Сгорел? Как сгорел? И что дуб сгорел?! – вдруг опомнилась прабабушка и в немом отчаянии вцепилась костлявыми пальцами в свои длинные волосы, снова неумело выкрашенные в фиолетовый цвет.
– Да, и дуб тоже. Да что с тобой? Лучше помоги привести в чувство этого метросексуала. Или кто он там? Гей-парад вроде отменили в этом году. Ба, откуда он вообще взялся в нашей глуши? Ты вообще меня слышишь? Ба-а!
Джилиана Ван Де Блейк с остекленевшим взглядом рухнула в ветхое кресло-качалку и потянулась дрожащей рукой к бокалу с вином, который всегда стоял на ее столике рядом с таблетками для памяти.
– Все кренделя сгорели. Какая трата. Какие потери. Невосполнимые так сказать.
Шильда уперла руки в бока. В ее зеленых глазах вспыхнули молнии нескрываемого раздражения.
– Ты снова забыла выпить лекарство? Или что опять случилось? Салем нагадил на ковер? Или Молот Ведьм снова предсказал мою смерть до двадцати лет?
Прабабушка Джил степенно покачала головой и вздохнула.
– Все намного хуже, деточка. Сгорели все заколдованные чресла почтенных господ кардиналов, благодаря которым род Ван Де Блейков держал в страхе святую инквизицию в течение почти трехсот лет.
– Каких еще «чресел»? Что это вообще такое? Ты можешь нормально объяснить, а не как в позапрошлом веке? – вскипела Шильда, которой трудно было понять свою прабабушку почти из-за стодвадцатилетней разницы в возрасте.
– Органы. Мужские.
Шильда замолчала, опешив, и через минуту переспросила:
– Половые?
– Да, – ответила Джилиана Ван Де Блейк и снова вздохнула, – я их в дупле старого дуба хранила. В птичьем гнезде. Кто же знал, что эта собака сгорит. Я ж его заколдовала, чтобы он тысячу лет стоял. Нужно срочно убраться из этого города, а то снова на костре сожгут, а я уже не так молода, чтобы фокусы показывать. И на метлу садиться нельзя, внимание лишнее привлекать. Придется катафалк вызвать – это не подозрительно, учитывая мой… кхе-кхе… преклонный возраст.
Джилиана вдруг резво вскочила на ноги и засуетилась по дому. Шильда переводила недоуменный взгляд с прабабушки на растущую гору вещей в центре гостиной, а затем упрямо топнула ногой.
– Я ничего не поняла! И пока не пойму, никуда не поеду! И я еще не отомстила за себя и Эллин! Нельзя сбегать с поля боя – ты сама меня этому учила! Надо остаться и выиграть войну!
– Мудрая женщина знает, когда нападать, а когда отступать, и сейчас мы отступаем. Парня ряженого с собой возьмем, как трофей, все равно тебе муж нужен, чтобы проклятие снять. Эх, где бы еще двоих-то найти? Надо мигрировать в страну, где разрешено многомужество, а то времени у тебя осталось мало, Шильда, деточка. А о мести забудь – это портит карму. К тому же твоя любимая прабабулечка давно позаботилась о том, чтобы никто тебя и пальцем не тронул, а иначе…кхе-кхе… лишится своих бубенчиков.
– Ба, так это ты?! – ахнула Шильда, вспомнив Стива. – Все равно ничего не понимаю. Подумаешь, дуб сгорел и эти, как его там, чресла. Зачем ты вообще их отрезала и хранила? Ты что, серийный маньяк?
Джилиана Ван Де Блейк, оторвавшись от рытья в старинном деревянном сундуке с платьями, вдруг гордо выпрямила спину и смерила правнучку снисходительным взглядом.
– Я защищала честь и достоинство нашей семьи. Традиция у нас такая – наказывать неверных мужей и любовников. Вот выйдешь замуж минимум три раза – поймешь меня. Нам, Ван Де Блейкам, нельзя изменять! И убивать нас тоже нельзя, поэтому, мы заколдовываем своих врагов и лишаем их самого ценного. Как показывает практика, самым ценным у женщин являются мужчины, а у мужчин – не власть, деньги или женщины, а теперь сама знаешь что. И как только сгорели заколдованные чресла наших врагов, наша семья лишилась защиты. Мы теперь уязвимы. И нас скоро придут убивать, но я это не допущу. Кстати, где твои обережные яйца? Сейчас они ох как пригодятся.
Шильда хлопнула себя по лбу, ведь о самом главном прабабушке она так и не рассказала, и поведала о случившемся возле магазина.
– Как разбила? Я же просила их беречь, как зеница око! Теперь нас точно найдут! И зачем их в лифчике было носить? Для этого вообще-то существует… ридикюль!
Джилиана резко прекратила заталкивать в сундук склянки с зельями и бутылки с вином и пронзила правнучку загадочным взглядом.
– Шильда, деточка, дуб случайно не синим пламенем горел?
Девушка растерянно кивнула, и лицо прабабушки прояснилось, а затем его изукрасила самая счастливая и беззаботная улыбка, которая когда-либо посещала лицо трехсотлетней ведьмы, давным-давно мигрировавшей из Шотландии на дикий и необузданный континент Северной Америки.