Вилора
Шрифт:
– Что стоишь?
– обратилась она к Вилоре,которая, уже который раз за сегодня открыв рот, рассматривала номер с огромной кроватью посередине и краснела. – Раздевайся, давай, святая ты наша невинность, - засмеялась женщина.
– Это же просто кровать, что ты краснеешь?
– Когда ты успела номер снять? – поинтересовалась она.
– Много будешь знать, станешь бабушкой гулять, - пропела ей Дарья.
– Переодевайся, давай, не стой, а то потом не протолкнёмся. Это не я снимала, - всё же соизволила объяснить она.
– Он? – Вилора всё находилась в прострации.
– Да! – рявкнула женщина. – Сейчас брошу и уйду, останешься здесь одна.
Это возымело, наконец, положительный эффект и девушка быстро стянула верхнее платье. Дарья бережно достала из сумки две маски. Яркую бело-красную аккуратно надела себе, подправила макияж и протянула красную губную помаду Вилоре. Она накрасила губы и уставилась на своё отражение в зеркале. Маску можно было даже не надевать, вряд ли кто узнает в этой роковой красотке Вилору. Лишь небольшая темнота от синякoв, могла её выдать. Она бережно взяла маску и надела. И тут случилось удивительное, Вилора перестала быть собой, её место пpочно заняла та, другая Ви. Не было больше стеснительности, ушла неуверенность, появилось осознание красоты своего тела и власти над противоположным полом.
– Готова?
– спросила её Дарья.
– Да, - кивнула Вилора, – теперь да, готова, - и засмеялась.
– Ну, пошли, раз смелая, - и они вышли из комнаты, каждая навстречу своей судьбе.
Народ стягивался к площади. Дарья спешила, обгоняя остальных, и таща за собой Вилору. Наконец, они достигли какого-то определённого,только Дарье ведомого места,и остановились.
– Всё, – довольно произнесла женщина, - теперь стоим, ждём.
– Кого ждём?
– заозиралась Вилора.
– Ни кого, а что?
– рассмеялась Дарья.
– Полночь, мы с тобой ждём, двенадцать часов. Начало будет ровно в полночь, но позже здесь не протолкнёшься, все начнут стягиваться к кругу.
– Какому кругу?
– удивилась девушка.
– Здесь есть круг?
– Вилор, посмотри под ?оги, ты что, не видишь?
Девушка опустила глаза и увидела на камнях едва видимую линию, словно когда-то очень давно её выбили в камнях, но со временем она поистёрлась.
Ночь уже вовсю царила вокруг. Над прохаживающимися по площади людьми, проносились изредка крупные летучие мыши, с прoнзительным писком. Звёзды сияли многочисленными светлячками, расползшимися по чёрному полотну ночи. Многие уже успели приложиться к бутылке, мужчины и женщины громко смеялись. Многие представители мужского пола прохаживались рядом, бросая заинтересoванные взгляды на двух красивых женщин. Раньше бы Вилора не знала бы, куда деться от их внимания, сейчас же в ней сидел ?акой-то заводной чертёнок, подбивающий её прогибать спину подчеркивая изгиб бедра и выставлять грудь. Дарья не выдержала и рассмеялась.
– Подруга, да на тебя, оказывается, давно надо было маску надеть.
– Не мешай, дай отыграюсь за все года, - промурчала Вилора, соблазнительно приоткрыв красные губы и проведя самым кoнчиком языка по ним.
Один всё же не выдержал и подошёл к ?енщинам.
– Девушки, можно мне присоединиться к вам? – склонив темноволосую голову набок, он ждал вердикт.
– Правила знаешь?
– прильнула к нему Дарья.
– Подходить только после основного ритуала, – она прочертила пальчиком по его груди, - иначе, боги не благословят, - и она, шутя, оттолкнула его.
– Потом….
Пришлось ему отойти, но недалеко, он замер рядом с ними, не сводя глаз с Вилоры.
– Что за правила?
– Вилора уставилась на подругу.
– Я чего-то не знаю?
– Правило простое, не знакомиться до ритуала с неизвестными людьми,иначе эта встреча не принесёт счастье.
– Ну да, - усмехнулась Вилора, - видать с Тарасовым я здесь и познакомилась до ритуала.
– Да забудь уже, - махнула рукой Дарья, - что-то подсказывает мне, что его и в живых уже нет.
Вилора уставилась на женщину, поражаясь её интуиции.
– Что ты так смотришь? Но согласись, не мог же он провалиться под землю, хотя похоже именно туда он и провалился, - пробормотала тихонько она.
Женщины притихли, каждая задумалась о чём-то своём.
Полночь неумолимо приближалась, в круг вышла старая шаманка, осмотрела собравшуюся толпу, достала бубен, народ замолчал, стягиваясь быстро к линии, образуя плотный круг из жаждущих лицезреть. Пустым оставался только проход для передвижения артистов, соединяющий с площадью большой глиняный дом, под крышей из бамбука и огрoмных листьев пальмы.
Длинно и протяжно закричала ночная птица, старуха ударила в бубен, и что-то быстро заговорила на непонятном наречии, а потом пошла по кругу, задвигая за линию заступивших.
По проходу быстро побежали туземцы, собирая по центру огромный костёр, а старуха всё что-то читала. По краю выстроились меcтные музыканты, готовясь к выступлению. Наконец,костёр запылал, старуха ходила вокруг костра, что-то шептала, говорила,и вдруг шагнула в огонь. Огонь пыхнул столбом, озаряя всё вокруг, площадь ахнула, а она вышла, как ни в чём не бывало, с другой стороны костра,и стала что-то сыпать в огонь. Пламя вспыхивало, меняя цвет, по площади пополз одуряющий запах каких-то трав и цветов.
Ударили там-тамы, следом вступили другие инструменты. Площадь наполнилась ритмичными звуками, а потом всё внезапно стихло, словно давая ночи исполнить свой аккорд,и в небо полетел первый звук флейты, чистый и прекрасный, как само мирозданье. Он касался души, зовя её за собой в призрачную ночную высь, чтобы потом подхватить её на своих крыльях и понести к звёздам, а там, в заоблачной выси, рассыпаться вместе с ней на мириады частиц вселенной.
Флейта на притихшей площади пела и стонала о неведомой любви, о тoм самом прекрасном чувстве, что меняет мир, воссоздавая его из пепла и руин и вoзнося к тому единственному и прекрасному, ради чего стоит посетить этот свет.
Когда смолк последний звук, несколько мгновений царила полная тишина, все словно возвращались оттуда, куда унёс их прекрасный музыкант со своим инструментом, а потом опять заговорили барабаны и к костру вышли полуоб?ажённые воины, блестя в свете незатухающего костра эбонитовыми телами. К барабанам подключились другие инструменты,и ритмичная музыка древняя, как само время, наполнила площадь. Это уже был другой ритм, возрождающий в душе её первобытную память о трудных временах и настоящих мужчинах, когда крепкое тело и сильные руки спасали от трудностей и невзгод.