Виннету - вождь апачей

Май Карл Фридрих

— Уфф, уфф! — донесся до меня чей-то женский голос. Я узнал сестру Виннету.

— Уфф, уфф, уфф! — повторили многие апачи.

Отвагу уважают и признают все апачи даже у своих лютых врагов. Моя речь вызвала одобрение и восхищение индейцев.

— Когда я впервые встретил Инчу-Чуну и Виннету, — продолжал я, — в моем сердце проснулись любовь и уважение, ибо глаза мои увидели мужей отважных и справедливых. Но я ошибся. Они не лучше других, ибо внемлют словам лжеца и не слушают правду. Вы смогли запугать Сэма Хокенса, но я не поддамся

угрозам. Я презираю тех, кто издевается над пленными, которые лишены возможности защищаться. Будь я на свободе, я бы по-другому говорил с вами.

— Собака, ты меня называешь лжецом? — рявкнул Тангуа. — Я размозжу тебе череп!

Тангуа схватил ружье и уже замахнулся на меня прикладом, но рядом с ним оказался Виннету и остановил его.

— Пусть Тангуа успокоится! Слова Шеттерхэнда звучат дерзко, но я с ним согласен. Прошу верховного вождя апачей, моего отца Инчу-Чуну, пусть пленный скажет, что хочет.

Инчу-Чуна согласился исполнить желание сына. Он подошел ко мне и сказал:

— Шеттерхэнд похож на хищную птицу, которая не сдается даже в неволе. Ты говоришь, что прав. Но не ты ли сражался с Виннету? И не твой ли кулак повалил меня на землю?

— Я сделал это не по своей воле! Ты меня заставил!

— Как это так? — спросил удивленный Инчу-Чуна.

— Мы были готовы сдаться вам без боя, мы не хотели драться с апачами, но ваши воины не слушали наших слов. Они напали на нас и убили бы, и мы вынуждены были обороняться. Но ты спроси у них, ранили ли мы кого-нибудь, и не странно ли это, если бы нашим желанием было убить вас? Мы старались быть в стороне, чтобы никому не причинить зла. Но тут появился ты и набросился на меня и тоже не слушал моих слов. Мне пришлось защищаться, и хотя я мог убить, всего лишь оглушил, потому что я твой друг и не хотел лишать тебя жизни. Тут подбежал вождь кайова, Тангуа, чтобы снять с тебя скальп. Я не дал, он накинулся на меня, и в схватке я победил. Инчу-Чуна, я сохранил тебе не только жизнь, но и скальп. Потом…

— Этот паршивый койот врет, будто у него сто языков! — в бешенстве крикнул Тангуа.

— Это действительно ложь? — спросил Виннету у Тангуа.

— Да. А мой красный брат Виннету сомневается?

— Когда я прибежал, ты лежал неподвижно, и отец мой тоже. Это правда. Пусть Сэки-Лата продолжает.

— Я свалил Тангуа, чтобы защитить Инчу-Чуну, и тут подоспел Виннету. Я не заметил его и получил удар прикладом, к счастью, не по голове. Мы с Виннету боролись, он поранил мне рот и язык, тем самым лишив меня возможности сказать, что я его брат и друг. Я был ранен в лицо, спину, правая рука у меня не двигалась, а все-таки я победил его. Он и Инчу-Чуна лежали без сознания — я мог их убить, но не сделал этого.

— Ты, несомненно, сделал бы это, но воин апачей ударил тебя прикладом и помешал тебе, — сказал Инчу-Чуна.

— Нет, я не собирался делать этого. Разве трое бледнолицых, которые, связанные, стоят рядом со мной, не

сдались вам добровольно? Разве они поступили бы так, будь они вашими врагами?

— Они поступили так, зная, что им от нас не уйти. А тебе я бы поверил, но ты говоришь неправду, будто вынужден был оглушить Виннету в первой схватке!

— Я был вынужден!

— Почему?

— Вы оба смелые воины и сражались бы не на жизнь, а на смерть. Вас могли ранить или убить. Мы хотели сохранить вам жизнь, поэтому я оглушил Виннету, а тебя победили мои белые друзья. Я надеюсь, ты мне веришь!

— Это ложь, наглая ложь! — крикнул Тангуа. — Я подошел тогда, когда он оглушил тебя. Не я, а он собирался снять скальп с тебя. Я попытался помешать, и тогда он ударил меня кулаком, в который вселился Злой Дух. Перед ним никто не устоит.

Я повернулся к нему и грозно сказал:

— Ты прав, никто не устоит. Я кулаком бью потому, что хочу избежать кровопролития. Но недалек тот час, когда я буду сражаться с тобой, и на этот раз — с оружием в руках. Тот бой будет кровавым. Запомни, что я сказал!

— Ты собираешься сражаться со мной? — издевательски рассмеялся Тангуа. — Тебя сожгут, а пепел развеют по ветру!

— Ошибаешься! Я буду свободен и отомщу за оскорбление.

— Ты сказал! Пусть сбудутся твои слова! С радостью сражусь с тобой и убью, как бешеного койота!

Эту словесную перепалку прервал Инчу-Чуна, обратившись ко мне:

— Сэки-Лата очень самоуверенный человек. Он получит свободу? Столько обвинений против него, и если одно из них можно опровергнуть, это не повлияет на его судьбу. Твоим словам мы не верим, надо доказать их.

— Разве не я оглушил Рэттлера, когда он стрелял в Виннету, а попал в Клеки-Петру? Это не доказательство?

— Нет. Ты мог поступить так из других побуждений. Хочешь еще сказать что-нибудь?

— Сейчас нет, может быть, потом.

— Говори сейчас, потом будет поздно.

— Нет, сейчас нет. Но если потом я захочу говорить, вы выслушаете меня, потому что Шеттерхэнд не тот человек, которого можно не слушать. Сейчас я буду молчать. Мне интересно узнать ваш приговор.

Инчу-Чуна отвернулся от меня и подал знак рукой. Из полукруга выступили несколько воинов и уселись вместе с тремя вождями. Начался совет. Тангуа прикладывал все усилия, чтобы ухудшить наше положение. Мы тем временем получили возможность перекинуться парой слов.

Начал Дик Стоун:

— Интересно, что они придумают. Ничего хорошего я от них не ожидаю.

— Да уж, — заметил Билл Паркер, — головы нам не сносить.

— Как пить дать! — согласился с ними Сэм Хокенс. — Эти типы ничему не верят, хоть из кожи лезь, а невиновность не докажешь. Вообще вы неплохо выступили, сэр! Меня удивил Инчу-Чуна.

— Почему? — спросил я.

— Разрешил вам столько болтать, а мне сразу затыкал рот, как только я его открывал.

— Болтать? Вы это серьезно, Сэм?