Вино из тумана
Шрифт:
— Спасибо, — поблагодарила его девушка. — Я обязательно скажу об этом хозяйке. Думаю, что аквариум прекрасно впишется в здешний интерьер. Давайте ваши вещи, я оставлю их здесь. — Девушка открыла дверцу внушительного платяного шкафа. — Вы заметили, как в доме тепло? Это Мариус старается. Он у нас и печник, и садовник, и столяр. В общем, мастер на все руки, и это несмотря на то, что в прошлом месяце ему перевалило за девяносто. — Анна устало потерла виски. — Пойдемте скорей отсюда. В этом зале у меня всегда начинается жуткая мигрень. В гостиной будет намного удобнее. Выпьете чего-нибудь?
— Нет,
— Симпатичным. Ах да — вас ведь не это интересует... Я проработала здесь всего два года, но из увиденного могу заключить... Нет, опять не то. Простите, что-то я сегодня такая рассеянная, говорю одни глупости. — Она перевела дух. — Джозеф был тихим, задумчивым. Одни растения на уме. Круглые сутки проводил в своей оранжерее. — Последние слова Анна произнесла с легким раздражением. — Нет, я не говорю, что это плохо, но то, что он был немножко не от мира сего, — это правда.
— А что конкретно с ним было не так?
— Сейчас объясню... Даже не знаю, с чего начать. Как вы считаете, я привлекательная? — Анна лукаво улыбнулась.
— Вне всяких сомнений, — честно признался Квинт. И покраснел.
— Вот и я так думаю. А Джозеф вообще не обращал на меня никакого внимания. — Девушка негодующе всплеснула руками. — Я для него была словно пустое место. Нет, даже хуже! Зато стоило кому-то по неосторожности что-то ляпнуть о растениях, как его глаза начинали блестеть, щеки пылать, а руки трястись. Вы считаете это нормальным?
Анна принялась быстро ходить взад-вперед по комнате, вид у нее был разочарованный. Квинт решил, что у девушки были определенные планы насчет молодого хозяина. Анна словно прочитала его мысли:
— Да, можете считать меня негодяйкой, но так оно и есть. Буду говорить начистоту: я хотела женить на себе Джозефа. При всех его недостатках, он очень обаятельный и милый человек.
— А леди Рангер знает о ваших намерениях? — осторожно спросил Квинт.
— Знает. Можете не сомневаться. И даже больше того... — Анна быстро посмотрела по сторонам в поисках возможных свидетелей, — она совсем не против этого. Хозяйка считает, что ее сыну уже давно пора отвлечься от своих растений и завести нормальную семью, которую не надо поливать, удобрять и выставлять в строго определенное время под солнечные лучи или что он там делает. Моя кандидатура вполне подходит для этой цели. Я ведь происхожу из хорошей семьи. Конечно, не из такой богатой и знатной, как Джозеф, но мы тоже в грязь лицом не ударим.
— Зачем же вы работаете дворецким? — удивился Квинт.
— Прихоть, и ничего больше. Хотя нет, кроме всего прочего, леди Рангер очень хорошо платит. А деньги никогда никому еще не мешали.
Квинт, побренчав монетами, приятно оттягивающими карман, был с ней полностью согласен.
— Хотите посмотреть оранжерею? Джозеф проводил в ней все свое время. Иногда мы его неделями не видели и не слышали. Особенно когда он ставил в ней какие-то эксперименты.
Анна, не дожидаясь ответа, решительно повела Квинта в глубь коридора. Потянула на себя ничем не примечательную деревянную дверь, за которой сразу же была другая, нажала на амулет, вмонтированный в стену сбоку, — половинки двери с недовольным шипением разъехались в разные стороны. Они оказались в очень маленькой комнате, из которой не было выхода.
— Где мы? — Клаустрофобия робко постучалась в сознание Квинта и замерла на пороге, решая, стоит ей входить или нет.
— Не волнуйтесь — это всего-навсего лифт. Нам вниз — это будет быстро.
До этого Квинт всего два раза в жизни ездил в лифте. Это эпохальное событие случилось, когда ему нужно было попасть на прием к Главному секретарю Министерства, приемная которого находилась на двенадцатом этаже. Поэтому простительно, что он не сразу обратил внимание на последние слова Анны. Но когда кабина сдвинулась с места, в его голове возник справедливый вопрос:
— Почему вниз? Разве мы направляемся не в оранжерею?
— Все правильно. Но по замыслу Джозефа половина оранжереи находится под землей. И попасть в нее можно только отсюда. Мы сейчас на глубине пяти метров.
Снова зашипели скрытые механизмы, и двери лифта автоматически открылись.
— Снова магия... — проворчал Квинт, вспомнив про свою многострадальную куртку.
— Могу вас обрадовать: Джозеф не выносил ничего магического — говорил, что волшебство плохо влияет на молодые побеги, и потому здесь его нет. Если, конечно, не принимать в расчет светильники. Но это вынужденная мера.
— Зачем же было устраивать оранжерею под землей? Здесь же так темно. — Квинт с опаской выглянул в коридор.
— Вы находите это странным? — с усмешкой спросила Анна. — Джозеф необычный человек, и питомцы у него необычные. Он все время пытался вывести растения, которые могли бы обходиться без солнечного света. Можно сказать, это дело всей его жизни. И он добился некоторых успехов.
— Как интересно... — пробормотал Квинт. — А я считал, что этого сделать невозможно. Они же вянут без света...
— Кстати, о свете. Вот здесь, — Анна щелкнула выключателем, — вход в обычную оранжерею. Там в основном растут теплолюбивые растения. Цветы, фрукты — всего понемногу. Видите ступеньки? А вот за теми стеклянными дверями — царство вечной тьмы, образно выражаясь, конечно. Там в качестве источника освещения используется какой-то подземный мох из пещер гномов, и туда никогда не проникают солнечные лучи.
— Да, но, собственно, в самой оранжерее мне пока нечего делать. Скажите, а могу я переговорить с помощниками Джозефа?
Анна удивленно вскинула брови:
— Какие помощники? Их никогда не было! Джозеф делал все сам.
— Вы серьезно? — Квинт окинул взглядом внушительные размеры постройки.
— Я же говорила, что Джозеф пропадал здесь круглые сутки.
— В таком случае я хочу посмотреть место, где он... — Начальник Агентства Поиска задумался, — спал, ел или работал с бумагами.
— Вы имеете в виду кабинет? Там есть сейф, в котором он хранит ценные документы, и маленькая, совсем крошечная лаборатория. Дверь открывается только особым паролем, который не знает никто, кроме самого Джозефа. Это страшная тайна, в которую он отказывался посвящать даже свою мать, несмотря на то, что у них очень хорошие отношения.