Виновата ложь
Шрифт:
Гат вздохнул. Мне нравилась линия его подбородка, дырка в футболке, его записки, ход рассуждений, как он жестикулировал, когда говорил. В тот момент я убедила себя, что знаю его как облупленного.
Я наклонилась и поцеловала Гата. То, что я могла его целовать и он целовал меня в ответ, до сих пор казалось волшебным. Настолько, что мы показывали друг другу наши слабости, страхи и хрупкость.
— Почему мы никогда об этом не говорили? — прошептала я.
Он снова меня поцеловал.
— Я люблю это место, — сказал Гат. — Остров. Джонни и Миррен.
— И я тебя.
— В каком-то смысле мне не хочется все портить. Даже думать не хочется, что здесь что-то может идти не так.
Я понимала его чувства.
Или думала так.
Затем мы с Гатом шли по Периметру, пока не дошли до широкой плоской скалы, выходящей на гавань. Волны разбивались об основание острова. Полуодетые, мы обнимали друг друга и, насколько могли, забыли все ужасные подробности о прекрасной семье Синклер.
65
Давным-давно жил-был богатый купец, у которого было три прекрасных дочери. Он настолько их разбаловал, что две младшие дочери только и делали, что весь день сидели у зеркала, упиваясь собственной красотой, и щипали себя за щечки, чтобы придать им румянец.
Однажды купец решил отправиться в путешествие.
— Что привезти вам по возвращении? — спросил он.
Младшая дочь попросила наряды из шелка и кружева.
Средняя дочь попросила рубины и изумруды.
Старшая дочь попросила лишь розу.
Купец уехал на несколько месяцев. Для младшей дочки он заполнил сундук самыми разными нарядами. Для средней дочки он обошел все рынки в поисках драгоценностей. Но, только приближаясь к дому, купец вспомнил о обещанной старшенькой розе.
Он как раз проезжал по дороге вдоль высокой железной ограды. Вдалеке за ней был виден мрачный дворец. Купец с радостью заметил куст роз, росший прямо возле ограды, пышущий красными бутонами. Достать до куста не составляло труда.
Ушла минута, чтобы сорвать цветок. Купец прятал бутон в дорожный мешок, когда его остановил сердитый рев.
На месте, где еще секунду назад никого не было — купец был готов поклясться в этом, — стояла фигура в плаще. Огромное существо проговорило хриплым голосом:
— Берешь чужое, не думая о расплате?
— Кто ты? — спросил купец, дрожа.
— Достаточно сказать, что я тот, у кого ты крадешь.
Купец пояснил, что он пообещал дочери розу после долгого путешествия.
— Можешь оставить себе украденную розу, — сказало существо, — но в обмен отдай мне первое, что увидишь по возвращении. —
— Ты перешел мне дорогу, — сказало чудовище. — Посмеешь еще раз — умрешь.
Купец помчался домой, загоняя лошадь. Он был в миле от дома, когда увидел старшую дочь, ожидающую его на дороге.
— Нам пришла весточка, что ты приедешь сегодня вечером! — крикнула она, торопясь в его объятия.
Она была первой, кого он увидел по возвращении. Теперь купец знал, какую цену потребовало с него чудовище.
И что потом?
Все мы знаем, что Красавица влюбляется в чудовище. Вопреки тому что думает ее семья, она любит его за очарование и ум, за творческую натуру и чуткое сердце.
Конечно, он человек, и всегда им был, а вовсе не чудовищной помесью шакала с кабаном. Это была лишь ужасная иллюзия.
Беда в том, что в этом очень трудно убедить ее отца.
Тот видит лишь челюсти и зверскую морду, слышит жуткое рычание каждый раз, когда Красавица приводит мужа к нему в гости. Не важно, насколько он цивилизованный и эрудированный. Не важно, настолько добрый.
Отец видит дикого зверя, и его отвращение никогда не исчезнет.
66
Как-то вечером летом-номер-пятнадцать Гат кинул камешки в мое окно. Я высунула голову и увидела его среди деревьев в лунном свете, с сияющей кожей и глазами.
Он ждал меня у подножия ступенек на крыльце.
— Я остро нуждаюсь в шоколаде, — прошептал парень, — и хочу осуществить набег на кладовую Клермонта. Ты со мной?
Я кивнула, и мы вместе пошли по узкой дорожке, переплетя пальцы. Обошли дом и подошли к боковому входу, ведущему в прихожую, заваленную теннисными ракетками и пляжными полотенцами. Положив одну руку на дверь, Гат повернулся и прижал меня к себе.
Его теплые губы коснулись моих, наши руки соединились, там, прямо у входа в дом.
На мгновение мы вдвоем были единственными людьми на планете, с небесным простором, будущим и прошлым, разлитыми вокруг нас.
Мы прокрались в прихожую, а затем в кладовую, открывавшуюся с кухни. Комната была в старомодном стиле, с тяжелыми деревянными ящиками и полками, на которых стояли банки с соленьями, когда дом только построили. Теперь здесь хранили печенье, вино, чипсы, гнилые овощи и сельтерскую воду. Мы не включали свет, на случай если кто-то зайдет на кухню, но при этом были уверены, что в Клермонте ночевал только дедушка. Он ни за что не услышит ночью, как мы шумим. Днем он носил слуховой аппарат.