Виновник завтрашнего дня
Шрифт:
— Да ладно, — отмахнулась Тася, следя за дорогой. — Ничего ты меня не дергаешь. Ты же знаешь, я всегда готова помочь.
Мы как раз остановились перед шлагбаумом, преграждающим въезд в поселок, и пока он поднимался, пропуская нас, в салоне повисла тишина.
Я лежала бездыханно, боясь спалиться, и чувствовала, как барабанной дробью выстукивает сердце. Ну не могла я так просто опустить руки и сидеть у окна, ожидая возвращения Гончарова. Меня просили взяться за ум. Я и взялась. Продумала всё до мелочей, действовала осторожно, проигрывая наперёд каждый шаг. Вот сейчас мы ехали к гостинице
Я умоляла Тасю быть предельно осторожной, не засветиться раньше времени, стараться держаться на расстоянии и не упустить Лёшку из виду. А ещё переживала, что мы опоздали, и он уже давно уехал. Мало ли, какие-то пять минут и всё, попробуй догнать.
Каково же было мое облегчение, когда он вышел из гостиницы и сев в машину, взял курс на выезд из города. Вот тогда и начался сплошной нервняк. Пока ехали по оживленным улицам — было проще. Тася умело сливалась с другими машинами в общем потоке, правда, иногда отставая на светофорах, что отчасти было нам на руку, но когда вырвались из города и понеслись по открытой местности — пришлось понервничать. Мы были видны, как на ладони, и постоянно было ощущение, что Гончаров в любой момент спалит контору, завернув нас домой ещё на старте.
Первые сто километров мы говорили обо всем подряд. Да и говорила в основном Чистюхина, я же, полусидя, полулежа привалилась к спинке сидения и пыталась справиться с накатившей дурнотой. У меня всегда так, когда перенервничаю. С каждым оставленным позади километром в животе неприятно покалывало от напряжения. Думала, тяжелее всего будет выбраться из поселка. Не тут то было. Тяжелее всего будет выстоять перед Лёшкиным гневом. Вот где прилет капитально.
То, что с утра казалось грандиозной идеей, самым верным поступком, сейчас всё больше и больше вызывало сомнения. Может, ну его? Сколько всего пройдено, сколько пережито. Что я, и в самом-то деле? Неужели не смогу, не выдержу каких-то три дня? Пха. Смогу, конечно.
Уже хотела сказать, что нам лучше вернуться, когда Тася вдруг прервала свое повествование о неком старшекурснике Ромке и неожиданно начала сбрасывать скорость.
— Что случилось? — подалась вперед, всматриваясь вперёд. Ехавший впереди внедорожник включил поворотник и плавно свернул направо.
— На заправку, видимо, решил заехать, — Тася тоже свернула за ним и проехав с десяток метров, остановилась у обочины. — Ну, что, Некрасова, вот тебе и шанс, — повернулась к побледневшей мне, подмигнув. — Дерзай, дальше всё в твоих руках.
Лёшка притормозил у бензоколонки, вышел из машины и пошел в направлении маркета.
— Ну, чего сидим? — не поняла Тася. — Только не говори, что передумала?! Я что, зря п*здячила сто десять километров?
Она, конечно, тоже права. Поздно включать заднюю, но в груди было неспокойно. Жаль, что хорошая мысля приходит опосля. Знаю, что слишком импульсивная, что действую на эмоциях, что потом буду раскаиваться, жалеть, и… всё равно делаю. Всё равно проживаю то, что можно было избежать.
Скрипя
— Ни пуха, ни пера, — прокричала Тася и ободряюще посигналила. Я вяло помахала ей и, прижав рюкзак к животу, прибавила ходу.
На заправке было не так уж и много машин: один здоровенный Джип, потрепанный Жигуленок и сверкающая белизной Ауди. У меня появилась надежда, что возможно удастся избежать скандала. Не на людях же меня будут чихвостить. А люди были. Вон, под навесом попивали кофе два мужика: один щуплый, в очках, с крысиной мордахой, второй — упитанный, бородатый, под два метра ростом. Почему-то подумалось, что Джип именно его. Неподалеку, по цветущей разноцветьям лужайке, прогуливалась пожилая пара. Рядом, звонко лая, бегала выпущенная на волю болонка.
Я оперлась спиной о капот Паджеро и уставилась на крыльцо супермаркета, ожидая появление Гончарова. В груди и тревожно, и радостно, и волнительно. Будь, что будет. Не прогонит же.
Когда Лёшка вышел на улицу, у меня внутри всё оборвалось. Такой расслабленный, в одной руке бумажный стаканчик кофе, во второй — только что прикуренная сигарета. Взгляд устремлен вдаль. Я с жадностью и какой-то маниакальной скрупулезностью следила за каждым его глотком, каждым вдохом и выдохом. Мне не хватало именно таких мелочей. Я могла часами смотреть на него, слушать его голос, любоваться улыбкой, поглощать такой редкий смех. Мне всё в нем было интересно.
Вот он делает очередную затяжку, медленно выдыхает дым, повернувшись чуть в бок, смотрит на свою машину, мазнув по мне случайным взглядом и…
Я ко всему была готова, но только не к проявлению злости. Нужно было бежать сломя голову, либо куда, лишь бы подальше от убийственного взгляда. Я же приросла ногами к асфальту и даже если бы захотела, не смогла пошевелиться.
Сказать, что Лёшка охренел — ничего не сказать. Но то, как он швырнул в урну кофе — лишило меня последней надежды на благополучный исход. Сигарета полетела следом, а вот я, если бы можно было, лучше провалилась под землю.
— Ты что здесь делаешь? — прорычал, подлетев вплотную. Длинные пальцы больно вцепились в локоть, вызвав на глазах слёзы.
— Тебя жду, — выдохнула улыбаясь.
— Ты совсем рехнулась?
Если бы можно было, меня придушили на месте. Впервые видела его таким. От вчерашнего страстного Лёшки осталась только оболочка.
— Ты чем вообще думаешь? — отчеканил, захлебываясь от ярости и будто вспомнив о чем-то, принялся сканировать заправку, ещё больше озверев.
— Лёш, я всё продумала и… — затараторила, мысленно прокляв свою наивность.
— Да ты что? — перебил насмешливо, и не дав продолжить, грубо пихнул в салон. — Продумала, говоришь? Да я так понимаю, у тебя совсем мозгов нет! — вспылил, когда я ухватилась за дверь, не желая поддаваться. Сейчас он отвезет меня домой или передаст кому-то из своих людей и всё… пиши пропало.
— Лёш, пожалуйста, дай сказать!
— Садись! — клацнул челюстями.
— Да подожди ты! — перехватила его руки, зашептав дрожащими губами. — Я сяду, хорошо, только пожалуйста, не злись. Давай поговорим спокойно.